Памяти моего друга Ричарда (2006 – 2023)
Я сидел на веранде. Стояла поздняя весна, уже почти лето - хотя, как вы понимаете, разница в поздней весне и раннем лете весьма условна, если вам не надо ходить в класс на скучные уроки, вне зависимости от того ученик вы или учитель. Свежая зелень и теплые вечера, однако радовали не только меня, но противно звенящих в воздухе москитов. Пока донесешь руку с чашечкой кофе до рта, один или два кровососа уже постараются просунуть свои хоботки сквозь хлопковые волокна к моей коже, где течет свежий железисто-кислородный коктейль, столь необходимый для продолжения рода этих ненасытных тварей.
- Неужели ты не можешь попросить их улететь? - знакомый голос прохрюкал откуда-то снизу. На потемневших досках веранды усиленно делая вид, случайно проходившего мимо зверя, расположился Барсук.
- Попроси комаров улететь, - повторил Барсук, - в лесу вполне достаточно лосей, которые прокормят весь их род. И, кстати, с добрым утром... Надеюсь у тебя гватемальский кофе? - Он словно невзначай кивнул в сторону кофейника.
- Да, да - гватемальский - Я поставил свою чашку на столик, и потянулся за кофейником, чтобы налить лесному зверю его любимого напитка. - Тебе с сахаром? И, кстати - я решил немного передразнить своего серого лесного приятеля, - и тебе доброго утра.
Когда Барсук устроился рядом в большом круглом плетеном кресле со своей чашкой, комары снова напомнили о себе противным звенящим зудом. Видимо во всем был виноват новый пруд с нимфеями, что я устроил в прошлом году около дома. В теплой стоячей воде было раздолье для личинок кровососов. И тут я вспомнил про слова Барсука: -
Так что ты там говорил про комаров? Попросить их уйти? Как? Ты думаешь, они меня поймут? - Я пожал плечами. - А если и поймут, то почему они должны меня слушаться?
- Ты слишком много думаешь за комаров. - Ответил Барсук. - Твое дело сказать им, чтобы они уходили, а как они выполнят твою просьбу - разве тебя это волнует? Ты же не спрашиваешь у огня, как он собирается кипятить воду для кофе? - Барсук хрюкнул, видимо, улыбнувшись своей собственной шутке.
- Хорошо, - сказал я, - Я попробую. Комары - улетайте отсюда. - И я сделал витиеватый жест рукой, словно хотел смести всех москитов в одну кучу и вымести их невидимой метлой как минимум за пределы веранды. Комары по-прежнему звенели в воздухе, а Барсук тихонько хрюкал, прикрывшись чашечкой с кофе.
- Что? - Я недовольно нахмурил брови. - Сам бы попробовал. Комарам хочется кушать, а я для них тоже, что клубника в кленовом сиропе или печеные яблоки с корицей для тебя. Барсук хрюкнул уже гораздо громче, и как мне показалось только потому, что представил себе свои любимые блюда. Потом он прокашлялся, и издал какой-то странный звук. Это было уже не хрюканье, определенно не хрюканье, но и не свист, как могло бы показаться, человеку не знакомому с барсуками. Это был какой-то звук посредине. Воспроизвести его было совсем нереально. Я удивленно смотрел на Барсука, а тот как ни в чем не бывало, осторожно потягивал чудесный напиток, отдающий запахом коры какого-то южного дерева. Протянув руку за своей чашкой, я неожиданно понял, что звенящий москитный зуд перестал быть слышен. Я оглянулся по сторонам: иногда пролетали мухи, гудели шмели, порхали бабочки, но комаров, с их противным писком, видно не было.
- Как ты это сделал? - уставился я на Барсука. - Ты приказал им улететь? На комарином языке? И они тебя послушались? Барсук, довольный тем, что его маленький спектакль удался на славу, и я пришел в замешательство, легонько кивнул:
- Только это был не комариный язык...
- Вот этот твой... свист? А чей же это язык? - переспросил я.
- Это язык природы, - ответил Барсук. - А этот звук - это мой волшебный звук. Разве у тебя такого нет? - он хитро улыбнулся, так что полоски на его мордочке съехались в гармошку, потому что он прекрасно знал ответ на свой вопрос.
- И как ты..., как комары понимают твой волшебный звук? - поинтересовался я.
- Они... Они не понимают. Им и не надо его понимать. Это вообще не для них звук. Комары - лишь следствие.
- Как это - следствие? - Удивился я. - А где же причина?
- Причина? Настоящая причина - это лесная барсучина! - и он заливисто расхохотался, откровенно радуясь неожиданной смешной рифме. - Нет, нет, конечно, дело не во мне. Все дело в этом звуке. Это мой собственный волшебный звук. Когда мне нужно добиться того, чего я не могу сделать своими лапами, не важно задними или передними, не могу объяснить ни на барсучьем, ни на человеческом языках, мне на помощь приходит мой волшебный звук. Уверен, и у тебя есть такой же, - ты просто о нем не знаешь.
-Ты думаешь? - удивился я - Ничего подобного у меня никогда не происходило. И звуков таких я точно не знаю. Я развел руками, чтобы показать Барсуку насколько велико мое непонимание того, о чем он говорит. Рукав моего тяжелого турецкого халата задел чашечку с остатками кофе и увлек ее за собой к краю столика. В одно мгновение чашка перевалилась через край и начала свое падение вниз. И тут, неожиданно, я вспомнил, как в детстве я играл со своим любимым британским котом Эрвином. Это широкомордое ленивое создание умеренной пушистости и большой аморфности могло в одно мгновение преображаться в подобие серой молнии, выбрасывая когтистую лапу, чтобы поймать игрушку или исчезать, подобно неуловимой волне... И я могу поклясться, что я слышал звук, которым все это сопровождалось.
- Ш-ш-ш-и-х-х! - Не то просвистел, не то прошипел я, представляя, как кот Эрвин мелькает в пространстве. И тут я вспомнил о чашке. Она практически неподвижно висела в воздухе, наклонившись в сторону от стола, а содержимое в виде небольшой коричневой кляксы растекалось в воздухе, приближаясь к моим туфлям. Некоторое время я с удивлением любовался на эту сюрреалистическую картину из Дали, а потом подумал, что нехорошо будет, если мои сафьяновые туфли будут испачканы разлившимся кофе. Я аккуратно взял чашечку за ручку, как черпаком собрал ей коричневую кляксу обратно в чашку и поставил ее на столик.
- Ш-ш-ш-и-х-х! - мне так захотелось произнести это вновь. И я заметил, что какая-то серая тень мелькнула где-то совсем рядом - в уголке моего правого глаза.
-Ш-ш-ш-и-х-х - я вскочил и закружился вокруг себя, на каблуках туфель. Фалды халата медленно приподнялись, свободные концы кушака разлетелись в стороны, как и руки, удерживать которые совсем не хотелось. Мимо меня проплывала стена дома, покрытая лиственничной дранкой, столбы веранды, лес вдалеке, и полосатый нос Барсука поблизости. А мне хотелось кружится все больше и больше. Когда я обернулся вокруг себя еще раз, я с заметил, что на перекладине веранды, совсем рядом с Барсуком, сидит мой старый серый друг Ричард и, распушив цветок своей когтистой лапы, старательно вылизывает каждую подушечку, не обращая внимания на Барсука, который уже явно тянулся к нему, чтобы почесать кота за ушком. Я продолжал кружиться и старался совсем не думать о том, что Ричард, кончено, исчезнет, когда я остановлюсь, как он ушел однажды от нас тогда - в детстве, когда мне было десять, а Ричарду... Ричарду тогда уже было очень-очень много лет.
