С утра, когда я проснулся, Барсука уже не было. Но ноги мои были теплыми – видно он ушел совсем недавно. Свежий воздух и ночные ароматы при отсутствии комаров и вообще мошкары (а в наших местах, надо сказать, ее совсем не бывает – видимо виноват в этом свежий океанский ветер, сдувающий мелких мошек прочь) сделали свое дело, и голова была ясной и свежей, как покатый полупрозрачный морской камешек, только что вытащенный из воды.
Еще до завтрака, мне неожиданно пришло в голову как следует ответить на письмо, отравившее мне вчерашний день. Не откладывая дела под сукно, я встал у своего бюро и размашистым почерком написал свой ответ. Запечатал письмо, лизнув клеевую полоску (бедные старые кобылы!) и надписал адрес. Теперь моя душа была совсем спокойна. Я сделал все что мог – пусть теперь они беспокоятся!
После завтрака, на которой мне досталось одно яйцо всмятку, тост с апельсиновым джемом и кусочек жареного бекона, я сел на старый скрипучий велосипед и поехал к почтовому отделению, что находилось в ближайшем городке на берегу. Педали уныло, но так очаровательно скрипели, прищепка на брючине то и дело задевала за раму, но я был очень доволен этим старомодным велосипедом – ведь на нем катался еще мой дедушка. Пухлые данлоповские шины оставляли длинный змеистый след на песке. Интересно, если бы на Землю прилетели инопланетяне и, не застав никого, увидели бы только следы – каким бы диковинным зверем они бы представили мой велосипед?
Я выкатил за ворота, которые, по правде говоря, были лишь небольшими столбиками из известняка. Я стал усиленно крутить педали, чтобы с разгону забраться на холм, за которым, еще после двух или трех поворотов (никак не могу запомнить!) и одного старого деревянного мостика покажется шоссе, которое приведет меня на побережье. До верха холма я так и не доехал – видно, что глубокий ночной отдых еще не до конца отпустил меня, и, в конце концов, я слез с велосипеда, и тяжело дыша, повел его рядом с собой, держа обеими руками за руль. По счастью, была еще только весна, и солнце палило не так уж и сильно, как могло бы месяц спустя. Легкий ветерок играл метелочками ковыля и лепестками ишольции – этого прекрасного небольшого дикого рыжего мака. С вершины холма открывался изумительный вид. Конечно, не на мой старый дом. А туда, вниз, где за лесочком, виднелись скалы, поросшие одинокими соснами, которые отсюда казались не толще шведской спички. А за скалами – брезжила туманная полоска океана.
Каждый раз, когда я оказываюсь на вершине, я останавливаюсь и подолгу смотрю вдаль. Когда смотришь туда – ты не видишь людей, и значит все заботы, которые у нас обычно связаны с родом людским – пропадают, так как ты видишь, насколько незначительны люди – хотя бы по сравнению с той далекой Волчьей скалой.
- Тебе нравится? – знакомый, слегка прихрюкивающий голосок застал меня врасплох. Я обернулся. На примятой траве, закинув одну короткую лапку за другую и, понюхивая своим полированным черным кожаным носом, сорванный цветок ишольции, лежал Барсук.
- Что ты здесь делаешь? – Удивился я. – Барсуки ночные звери, и днем обычно спят.
- Ну, я пропустил прошлую ночь – мне пришлось переночевать у одного моего приятеля – ты, я думаю, с ним знаком… - прихрюкнул Барсук. – Вот, потому, мне и не хочется спать. А здесь днем чудесный вид. Надо сказать, утренний солнечный свет, весьма чист и прозрачен, и дивно высвечивает дали. Почти как на моей волшебной поляне.
- На твоей волшебной поляне? – Переспросил я.
- Да, на моей волшебной поляне. Что же тут удивительного? У каждого порядочного взрослого барсука есть своя волшебная поляна.
- Для чего барсукам волшебные поляны? Вы выращиваете на них волшебные коренья?
Барсук снова довольно прихрюкнул. Ему нравилось, что небольшая интрига удалась, и захватила внимание благодарного слушателя:
- Мы ничего не выращиваем на своих волшебных полянах, мы только любуемся ими, наслаждаемся их дивными пейзажами и пользуемся их волшебными силами, которые позволяют нам снимать стресс и напряжение.
- Стресс и напряжение? Неужели у вас – пушистых милых лесных зверей тоже бывают стрессы? Как-то мне совсем в это не верится… Ваши пушистые полосатые мордочки все время спокойны и умиротворены!
- И это именно потому, что у каждого барсука есть такая волшебная поляна. Именно поэтому, ты никогда не увидишь обозленного или агрессивного барсука. Разве, только если свора фокстерьеров или этих глупых длинных зубастых сосисок на ножках пытаются пролезть в твою нору. Но, это, по счастью, случается не так часто в наших краях. По правде говоря, я вообще не помню, чтобы это у нас случалось.
- Еще бы, - ухмыльнулся я – ведь вы живете в заповеднике, где всякая охота запрещена. Но, послушай - я знаю, что вас – барсуков - достаточно много. Как же на всех вас хватает волшебных полян в округе?
- Да хватает, и представь, что ни один барсук не может проникнуть на чужую поляну. Более того, ни один барсук даже не знает, где находятся волшебные поляны других барсуков.
Барсук, наконец, повернул свою полосатую мордочку ко мне. Отражения облаков проплывали в его выпуклых черных глазках. Он повертел носом, отложил в сторону ишольцию и сказал:
- Да.
- Что значит да? – удивился я.
- “Да” – это ответ на твой вопрос. Да, я могу показать тебе свою волшебную поляну. – Барсук высунул свой розовый язычок, и, чтобы я не подумал, что он меня дразнит, неспешно с удовольствием облизал свой нос.
- Ты можешь взять меня на свою поляну? Это было бы замечательно! – воскликнул я.
Я тут же приладил свою куртку на багажник и прижал ее пружиной.
- Смотри, - сказал я Барсуку – ты можешь сесть на багажник, и на велосипеде мы быстрее доберемся до места.
Из травы послышалось длинное сдавленное хрюканье. Я взглянул на Барсука. Его черные глазки искрились от удовольствия:
- Спасибо за приглашение. Только… нам не нужно никуда ехать. Нам не нужно даже никуда идти. И, если, ты положишь свой быстрый велосипед и устроишься на траве рядом со мной, то я покажу тебе гораздо более быстрый путь к моей волшебной поляне.
Я был окончательно сбит с толку.
- То есть, ты хочешь сказать мне, что лежа на траве, мы доберемся до пункта назначения гораздо быстрее, чем пешком и, даже, чем на этом замечательном велосипеде?
- Конечно. Но, чтобы не обижать твой велосипед – мы, безусловно, им сможем воспользоваться на обратном пути – ты сможешь довести меня до моего леска. Когда мы вернемся из путешествия.
- Так что же мне делать? – я окончательно запутался.
- Положи велосипед на землю, так чтобы он не мешал никому. Возьми свою куртку и положи на траву рядом со мной. Устраивайся поудобнее. И я возьму тебя с собой.
Я сделал все так, как велел Барсук и удобно устроился рядом с ним на траве. Под голову я положил свою мягкую шляпу.
- Теперь, закрой глаза – сказал Барсук – и следуй за мной, точнее, за моим голосом. Он будет звучать у тебя в ушах всегда, перекрывая дуновение ветра, пение птиц, стрекотание цикад. Чтобы не случилось, ты всегда будешь его слышать и делать то, что он тебе говорит.
- А что мне делать, если я, вдруг заблужусь? Или зайду в такую чащу, где твой голос будет теряться в глухом эхе старых дубовых стволов и мшистых камней?
- Я всегда буду рядом с тобой, даже, если ты вдруг потеряешь меня. Если это произойдет, то я просто возьму тебя двумя коготками за мизинчик – вот так. – Барсук аккуратно взял мою руку своей когтистой лапой и ухватил мой мизинец. – И выведу тебя из любой, даже самой страшной и глухой чащи.
Барсук отпустил мою руку.
- А сейчас, просто почувствуй, как ты лежишь на теплой и ласковой весенней траве. Устройся поудобнее, чтобы ничто не мешало тебе. Пусть каждая мышца твоего тела займет самое удобное для себя положение.
Я пошевелил плечами, вытянул по шелковой скользящей подкладке руки, разбросал ноги, так, чтобы они лежали совершенно свободно.
- Ощути тепло земли, согревающее тебя снизу, и ощути тепло солнца греющее тебя сверху – Продолжал Барсук. – Ощути нежный ветерок со сладким запахом луговых трав. Этот ветерок сдует с твоего лба остатки напряжения. Еще несколько дуновений – и ты, возможно, заметишь, как лоб твой разглаживается, а брови чуть взлетают вверх, словно ветерок гонит их как маленькие парусные лодочки. Веки твои все также закрыты, а глаза… сейчас или чуть позже, ты обратишь внимание, что глаза твои начинают потихоньку закатываться вверх, словно они точно знают, что дорога в волшебные поляны лежит там – немного повыше и глубже надбровных дуг – там - в таинственной темноте. Возможно, вскоре ты заметишь, что где-то в твоем теле появится сладкая тяжелая истома. Помнишь – как в детстве, когда ты играл, и вдруг, у тебя появилось непреодолимое желание уснуть, и мать взяла тебя на руки и понесла тебя в теплую уютную и безопасную постель, а сквозь одежду ты чувствовал тепло ее рук.
Голос Барсука звучал совсем не громко, но я отчетливо слышал, как и что он мне говорил. Не было желания думать о чем-нибудь другом. Мысли мои, если и соскальзывали в сторону, то тут же возвращались обратно к его голосу, который начал открывать мне не совсем привычный путь для дальних волшебных путешествий. Дыхание мое стало более глубоким. Грудь вздымалась выше, насыщая мое тело живительным свежим весенним воздухом. Медовое разнотравие обволакивало меня, и потихоньку начинало укачивать, следуя спокойному ритму голоса Барсука. Вскоре я обнаружил, что уже не вслушиваюсь, в то, что он мне говорит, а тело мое и сознание послушно следует за его голосом. И, даже случалось так, что Барсук только начинал говорить, а я уже ощущал то, о чем он сейчас скажет. Это были восхитительные моменты. Я качался на мягких волнах, и, казалось, земля легонько покачивается вместе со мной. Не было никакого желания открывать глаза. Однако, перед глазами моими начала представать новая картина, еще более живая, чем можно было бы увидеть наяву.
Неожиданно, я увидел себя со стороны – как бы немного сверху, лежащим с закрытыми глазами среди цветущих трав на вершине холма. Рядом со мной лежал, открыв небу свое серо-белое брюшко, большой Барсук, и, закрыв глаза, что-то увлеченно рассказывал. Я уже не слышал, что он говорил мне. Но, вдруг, понял, что могу летать. При этом, мне не нужно было делать никаких усилий. Ну, разве что немного напрячь что-то внутри головы – там, у самой макушки. Влево, вправо, вверх, вниз. Я с радостью спикировал вниз и заложил крутой вираж над собственным телом. Барсук приоткрыл один глаз и посмотрел на меня:
- Ну, и кому я все это рассказываю? Так ты уже здесь? Быстро научился. Ну и молодец. В таком случае, ты уже готов – полетели!
Я с изумлением увидел, что Барсук совершенно спокойно отделился от собственной пушистой тушки и воспарил над ней. Передо мной было теперь два Барсука. Один лежал на земле рядом с моим телом и умиротворенно посапывал, а другой – другой взял меня за руку и, в мгновение ока, мы оказались над Волчьим мысом. Мы пронеслись над самым прибоем, так, что разбивающиеся о скалы волны, окатывали нас мириадами брызг. Что за удивительный запах у океанской воды! Мы пронеслись над низкорослыми соснами, над порослями камнеломок и мхов, распугав чаек.
- Туда! – Барсук вытянул лапу, и указал на остров, находящийся в миле от берега.
Возможно, я не видел этого острова раньше, но, паря в воздухе над океаном, держась за лапу серого лесного зверя, не очень задумываешься о таких мелочах, как внезапно появившейся в океане остров.
Мы приблизились к островку. С одной стороны, обращенной к берегу, он был достаточно каменист. Волны на мгновения ока обнажали камни, скрытые водой. Было видно, что часть из них совсем мала, настолько мала, что лишь призрачный след выдавал их присутствие под водой. Там были и камни побольше, обнажавшие свои вершины под отступавшей волной. Часть из них была обточена волнами до приятных округлых форм. Другие же, видимо, недавно отколовшиеся от побережной скалы, были еще остры и могли представлять опасность для зазевавшегося пловца.
Барсук, потянул меня на другую сторону острова. Здесь, напротив, мягкие лазурные волны, накатывали на белый песок небольшой и очень уютной лагуны. На воде покачивалась небольшая, но очень красивая и стремительная в своих обводах лодка со свернутым парусом. Вода под ней была настолько прозрачной, что казалось, лодка висит в воздухе, или в крайнем случае, в голубоватой дымке над белым песком пляжа. Сверху мы смогли разглядеть, что лодка достаточно просторна, и в ней приготовлено все для небольшого путешествия. Бочонки с водой и вином, весла и снасти, уютная полотняная палатка и многое другое. Я думал, что Барсук усадит меня в лодку, однако, он лишь потянул меня вглубь острова, и ветер засвистел у меня в ушах.
Мы промчались над прибрежными рощами, и поднялись вверх – к вершине небольшого холма, который что-то мне напомнил. Еще мгновение и мы оказались чуть ниже – в светлой роще с удивительно мягким мшистым ковром между деревьями.
- Вот, - сказал Барсук – это моя волшебная поляна. Ты можешь чувствовать себя здесь совершенно свободно. Здесь нет никого, кроме тебя и меня. И никто не появится, пока, я, - он подмигнул мне – ты уж извини, это ведь моя волшебная поляна – не попрошу об этом.
Я огляделся.
- Извини, - сказал я Барсуку, - но эта замечательная роща, все же не очень похожа на поляну. Здесь столько деревьев.
- Правда? – удивился Барсук, - а я всегда думал, что это поляна. – Он прихрюкнул. - Не хочешь попробовать представить себе, какая здесь должна была бы быть полянка. Такая, как если бы ты устраивал ее для себя?
- Поляна, для себя? – я задумался, стараясь вызвать в памяти милые сердцу детские образы безмятежности. Я увидел себя на полянке за старым бабушкиным забором из посеревших на дожде и солнце нестроганых досок, где можно было лежать на траве, подле гигантского куста красного шиповника, и наблюдать, как шмели в меховых шубках перелетают, жужжа с цветка на цветок.
В то же мгновение роща пришла в движение. Деревья закружились хороводом, запахло медом и раздалось громкое и тяжелое жужжание. Вращаясь вокруг нас, поляна, почти моментально, стала воплощать мой образ. И, с каждым оборотом, он проступал все яснее и яснее. Штакетник, куст, трава, и, даже шест со скворечником вдалеке.
Барсук поднял свой черный нос, и стал принюхиваться.
- Чем-то пахнет, не правда ли? – его ноздри жадно втягивали воздух.
Действительно, на фоне медового запаха морщинистой розы, появился и еще один запах.
Резкий и неприятный.
Я вспомнил. Это был запах лекарств, которые мне давали после того, как меня укусила пчела.
- Нет, так дело не пойдет. – Сказал Барсук. – Не нужно стараться вспомнить какое-то место из реального мира. Реальный мир всегда связан цепочками событий, и не всегда они могут быть приятными. А твоя волшебная поляна должна быть абсолютно безопасной.
Поляна вновь пришла в движение. Жужание исчезло. Поляна вновь покрылась мягким светло зеленым мхом.
Абсолютно безопасным…
- Попробуй собрать свою поляну из кусочков самых приятных воспоминаний, или, что еще лучше, из своих внутренних образов. Пусть - даже самых фантастических.
Я вновь задумался. Может быть сны? В них ты порой встречаешь самые фантастические пейзажи. Я закрыл глаза.
Вначале я представил себе свет. Ровный и мягкий. Свет ниоткуда. Свет отовсюду. Золотисто белый. Яркий ровно настолько, чтобы не слепить глаза.
Я услышал, как Барсук довольно хрюкнул. Ему понравилось начало. Можно открыть глаза.
Вышина. Я бы даже не назвал это небом. Это то, что выше, купол. Но – бесконечный купол, небесная сфера.
Водная гладь. Это не море, не океан, не озеро и не река. Просто гладь. Чуть-чуть мерцающая вдали. Где-то далеко – на полпути к небесной сфере.
Вода - все ближе, и там – шагах в пяти от того места где мы стоим, и переходит в пологий песчаный пляж. Белый песок выступает из-под воды и поднимается вверх с небольшим уклоном. Песок лежит совершенно спокойно. Ветра нет. Есть только движение воздуха. Еле заметное, настолько, чтобы чувствовать себя, словно ты одет в этот воздух. Так нежно облегает он твое тело, проходя через складки легчайшей светлой одежды.
Стоя на песке, я сделал шаг и не обнаружил своего следа. В тоже время я чувствовал, как упруго сопротивляется песок моей стопе.
Что еще? Трава… Трава. Милое разнотравье полевых цветов – невысоких, аккуратных белых и чуть желтоватых. Цветными пятнышками они разбрызганы по траве, плетя бесконечный ковер, уходящий чуть вверх под пологий склон холма.
Я стал всматриваться вдаль – что там - наверху?
- Хочешь подойти? – спросил меня Барсук.
Я кивнул. И в тоже время мы оказались на вершине пологого холма. Из-под земли показался росток. Он развернул два узорчатых изрезанных листа.
Барсук закивал головой. Я присел, чтобы рассмотреть побег. Я любовался этими замечательными листьями со светловатыми прожилками, тоненькому стебельку. Радовался его настойчивости, упорству в появлении своем на белый свет.
Мне захотелось посмотреть, что будет дальше. Между листочками пробился еще один росток, даже скорее побег – он раскрылся еще двумя листами. Так, шаг за шагом передо мной вырос замечательный крепкий и небольшой дубок. Я коснулся листа. Чуть жестковатый, упругий, играющий как блесна на течении при дуновении ветра.
Мне захотелось услышать, как шелестят его листья. В то же мгновение подул легкий ветерок. Дуб зашелестел.
Я понял, что мне хотелось бы услышать его шелест в полную силу.
Я отступил на шаг назад. Ствол дерева начал утолщаться. Мощные ветви выстрелили вверх и раскинулись надо мной как множество рук, перехватывающих и поддерживающих друг друга. Дыханье ветра усилилось.
Дуб закачал ветвями, и шелест перерос в песню ветра. Я понял, что мне не хватает еще чего-то. Я посмотрел вдаль – там, на границе неба и далекого леса, появилась темно синяя полоса туч. Внезапно, ярким контрастом поверх них ударила молния. Потом еще и еще одна. Вскоре – горизонт над землею был охвачен пылающими вспышками. Грома мы не могли слышать – так далеко все происходило от нас. Молнии плясали на горизонте. Дуб шумел на ветру.
Совершенно внезапно, повинуясь внутреннему порыву, который не захотелось сдерживать, я подошел к дереву и, широко раскинув руки, насколько был способен, обнял его за ствол. Щекой я крепко прижался к его изрезанной морщинами столетий коре и, вдруг, навзрыд заплакал.
Слезы текли у меня по щекам, я глубоко и прерывисто дышал, глотая время от времени воздух, и плакал. Плакал так, как можно выплакаться на плече своего старинного и сильного друга, для которого высшее счастье – просто молча быть рядом с тобой.
Ветви дуба шелестели надо мной, а я все крепче вжимался в его теплый ствол, перекатывал лбом по коре и смотрел вверх, где, в промежутках между ветвей проносились обрывки облаков, разорванных далеким, и совсем не страшным штормом.
Я закрыл глаза. Это был момент абсолютного счастья. Я понял, что выплакал почти все свои беды, а те, о которых я и не знал, разрядились грозами где-то там – очень далеко.
Я стоял в объятиях своего старинного друга. Друга, который знал меня уже много-много сотен лет, и вновь пришел ко мне, чтобы поддержать и защитить меня. Пришел просто так, только потому, что он мой друг.
Я не знаю, сколько еще я простоял в объятиях дуба. Время не было. Ведь это я управлял временем. Или мне казалось, что я им управляю. Тело опустело внутри, но, вскоре стало насыщаться совершенно новыми ощущениями – как будто дуб пульсировал изнутри. И эта бесконечно добрая и бесконечно сильная пульсация заново насыщала мое тело.
Кто-то взял меня за мизинец.
Я открыл глаза.
Мы сидели с Барсуком на вершине холма. Рядом лежал мой велосипед.
Между мной и Барсуком из земли пробивался молодой дубок.
