Памяти моего друга Ричарда (2006 – 2023)
Он увидел её, бросив случайный взгляд через боковое стекло на парковке возле супермаркета. Она неподвижно сидела на пластиковом ящике, а рядом с ней зачем-то стояло несколько целых консервных банок с едой и картонный плакатик с нацарапанной фломастером надписью. Что было написано на нем, Ричард не сумел разобрать: почерк был совершенно неразборчив, стекло – запотевшим, а сама надпись уже стала расплываться от влаги, пропитавшей бумагу. Погода была, как всегда, ненастной в этих северных широтах: с утра накрапывал дождь, и вездесущая влажность превращала воздух в холодный компресс, из-за чего лица людей, мелькавших тут и там между автомобилями на парковке, вряд ли можно было назвать благодушными.
В этой серой промозглой атмосфере незнакомка смотрелась как пришелица из другого мира: ее, безусловно, дорогая, хоть и намокшая золотистая шубка скорее подошла бы для актрисы из мелодрамы. Да, что скрывать, и её огромные, с зеленоватым отливом глаза тоже могли бы сделать честь любой кинодиве. Она смотрела отрешенным взглядом, который лишь на мгновенье скользнул по тонированному стеклу, за которым едва ли можно было кого-нибудь различить.
Что же она могла делать здесь в этот день, в совершенно не подходящем для нее месте? Ответа на этот вопрос у Ричарда не было. Да и сам он, признаться, оказался здесь совершенно случайно: его лучшие друзья Хелен и Дрю сегодня решили вытащить его немного развеяться. Хотя их ожидание возле магазина на заднем сидении авто вряд ли можно было считать грандиозной прогулкой. Но все же и это лучше, чем ничего. Сам Ричард вел вполне затворнический образ жизни: из дома ему приходилось выходить достаточно редко, да и то, чаще в сопровождении друзей. Мир вокруг не даровал ему спокойствия: даже по ночам он часто не спал, а ходил по дому, валялся без сна на диване или устраивался на широком подоконнике и наблюдал за тем, что происходило на улице. Но что там могло по-настоящему происходить? Разве что явно заблудившееся без навигатора авто одаряло глубокую тишину захолустья звучными отражениями прилипчиво-резкого шелеста шин по асфальту. Да, и еще собаки… Ричард не любил собак, их пустого показного лая по любому поводу. Он презирал явно врожденное собачье желание выслужиться перед владельцами ценой бездарного плеска лая по глади тишины вокруг. Хотя многим хозяевам собак такое невоздержанное поведение их питомцев было явно по душе. И дело было явно не в защите домовладений от возможных посягательств. В своих размышлениях Ричард давно пришел к выводу, что владельцы собак чаще всего боятся тишины и одиночества, а настоящая задача их питомцев – просто создавать постоянную иллюзию отношений и живого общения. Те же из соседей, кто не боялся, или, более того, любил оставаться наедине с самим собой, практически никогда не заводили себе этих потомков волков, окончательно забывших, что такое свобода. Хотя и свобода может разрастаться до размеров одиночества: тогда уже и сам бываешь рад ее хоть немного ограничить. Или хотя бы разделить с кем-то. Но редкие случайные знакомства Ричарда вряд ли можно было назвать удачными – никакого удовлетворения они не приносили.
Но сегодня все было по-другому: Ричард почувствовал, как забилось его сердце при виде незнакомки. Глаза ее, полные отражения недавних бед, породили вихрь порывов, мыслей, желаний и сомнений. Что же она делает здесь, не в самом подходящем для такого создания месте? Может быть, взять и подойти к ней? Но нет, это было почти исключено для Ричарда. Те редкие попытки знакомства, которые свершались по его инициативе, вряд ли можно было назвать удачными. Но… что же тогда делать? В раздумьях Ричард протер запотевшее стекло и вдруг, увидел, что она заметила его. Ее долгий протяжный взгляд, полный муки и одиночества заставил затрепетать сердце. Он тут же прильнул лбом к стеклу и за один вдох испил из ее взгляда горькую настойку чувств на застывших льдинках былых трагедий.
Сколько они смотрели друг на друга? Может быть – всего долю секунды, а, может быть – целую вечность. Ричард словно оцепенел, а мир вокруг него замер в ожидании. Только лента с картинками из всей его жизни застрекотала, словно в старом кинопроекторе, и закружилась вокруг него. Воспоминания, слова, фразы, звуки, запахи, вкусы и все другие ощущения нахлынули на него со всех сторон, накатили, словно волны прибоя и накрыли с головой, унося с собой в пучину сокровенного. Когда же шквал эмоций, переживаний и воспоминаний, наконец, выбросил Ричарда на поверхность, он уже знал, что не сможет, как обычно, отсидеться за оконным стеклом, отделяющим мир его переживаний от мира реального, в который рано или поздно все равно придется войти. Ричард зажмурился, набрал полную грудь воздуха, с шумом выдохнул и потянулся к дверной ручке…
Резкий глухой звук и влажный холод, ворвавшийся в салон с улицы, заставили обернуться: друзья вернулись из магазина, и Дрю, распахнув заднюю дверцу автомобиля, уже выгружал из тележки на сидения бумажные пакеты с покупками.
— Как ты тут без нас? Не заскучал? – Хелен улыбнулась Ричарду.
Вместо того чтобы ответить, Ричард обернулся и взглядом показал на незнакомку, зябко кутающуюся в свою меховую шубку. Дрю, проследив взгляд Ричарда, переменился в лице и, бросив покупки, размашистым шагом направился к пластиковому ящику. Приблизившись к незнакомке, он, не говоря ни слова, поднял ее на руки и, прижав к груди и закрывая собой от порывов ветра, понес в машину. Сдвинув пакеты, он бережно усадил ее на сидение – почти рядом с Ричардом. Хелен запустила двигатель и сдвинула регулятор отопителя салона на максимум. Дрю же все теми же большими шагами зашагал обратно к ящику.
Незнакомка сидела, молча смотря в спинку сидения перед собой, а на волосках ее намокшей меховой шубки искрились капельки воды. Ричард, так и не осмелившись поднять на нее взгляд, лишь краем глаза наблюдал, как на коже сидения растекаются маленькие лужицы, поверхность которых то и дело вздрагивает рябью от дождинок, капающих с промокшего меха.
Наконец Дрю вернулся и с шумом плюхнулся на сидение рядом с Хелен. В руках он держал картонку с расплывшейся под дождем надписью, ту самую, что стояла рядом с незнакомкой. Он слегка запыхался, похоже, больше от переполнявших его чувств, чем от быстрой ходьбы. Потрясая картонкой вперед собой, он грохотал:
— Нет, ты представляешь? Эти негодяи выставили ее из дома! Дали с собой пару банок с едой и оставили на парковке одну! Да мало ли что могло с ней случиться! — голос его срывался от праведного гнева. — Я даже представить себе не могу, какими же людьми нужно быть, чтобы вот просто так буднично взять и избавиться от неё! В конце концов, ведь есть же специальные организации, которые могут позаботиться даже о тех, кто стал обузой. Мы же вроде для этого налоги платим?
— Подожди, дай-ка мне посмотреть… — Хелен взяла из рук Дрю картонку. — Что у нас тут? Так: Меня зовут Шерри. Я ищу себе новый дом… Я родилась... О, тут дату размыло дождем. Я британка.
Ричард слушал все молча, не смея пошевелиться. Дрю обернулся к нему и подмигнул:
— Ну что, дружище, по-моему, это твоя судьба. Она тоже из Британии. Вам ведь будет, о чем пообщаться, ведь так? Да и пора тебе уже заканчивать с одинокими бессонными ночами. — Дрю взглянул на Хелен, и глаза его сверкнули лукавыми искорками: — Дорогая, ты же не будешь возражать, если мы оставим Шерри у нас, если, конечно, Ричард не будет против? В конце концов, ему будет веселее, а расходы на их содержание не так уж сильно возрастут. Хотя, пожалуй, не будет лишним заехать и показать Шерри нашему ветеринару. Правда?
Дрю протянул руку и осторожно погладил золотистую с шоколадно-мраморными разводами британскую кошечку, которую прежние хозяева бросили на парковке на прихоть судьбы. В ответ на ласку Шерри негромко замурчала и осторожно взглянула на своего соседа — британского кота голубого окраса, которого эти люди без запаха зла называли Ричардом.
