- А вон там, на кургане, похоронен мой прадед. – Высокая девушка с длинными темными волосами махнула рукой в сторону сильно заросшего холма, где, сквозь густую листву, то там, то здесь проступали старые могильные кресты.
- А в соседней могиле, чета графа Орлова похоронена – Иоанн Васильевич да Ирина Семеновна. А в советское время, представляешь, кто-то из местных коммунистов скинул его памятник и прямо в его могилу своего родственника похоронил. А сверху из нержавейки звезду соорудил. Так и лежит надгробие графа Орлова в бурьяне между могил.
- Хорошо еще, что лежит, а не утащено к кому-нибудь из домовитых колхозников во двор. – Невесело усмехнулся светловолосый мужчина. – А что за дуб такой огромный внизу?
- Не знаю… Говорят традиция раньше была, когда дворяне венчались, деревья перед церковью сажали – мужчины справа, женщины слева от входа. Может, кто здесь и венчался, кто дубы посадил. Один – видишь, погиб уже. Спилили его – только пень остался. А второй вот – живет, как ни в чем небывало.
- Да, посадишь дуб, и жди, пока он вырастет. Никакой жизни не хватит. – Улыбнулся он. – Пойду, посмотрю на годовые кольца на пне – хотя бы примерно возраст определю.
Перебравшись через канаву, раздвигая ногами густую поросль крапивы, молодой человек добрался до пня, который был с левой стороны у подножья кургана. Сердцевина его была уже изрядно трухлявой, но по краям годовые кольца были весьма различимы.
- Тут всех колец не сосчитать – крикнул он девушке. – В середине спила ничего не видно.
- А ты ладонями от центра ширину замерь, а потом посчитай, сколько в ладонь годовых колец входит. Так, примерно, да и узнаем, сколько ему лет, – крикнула она ему в ответ.
- Да, точно, можем и так попробовать. - Он стал откладывать ладони от края пня к центру. – Девять ладоней всего получилось. А сейчас, посчитаю, сколько в ладонь годовых колец у края входит.
Он присел на корточки, достал перочинный ножик, вытащил лезвие и отметил ширину ладони небольшой зарубкой на дереве. После, аккуратно отсчитывая тонким лезвием кольцо за кольцом погрузился в подсчеты.
- Слушай, - через некоторое время мужчина выпрямился и повернулся к дороге, – в ладонь примерно, плюс минус, влезает 30-35 годовых колец. Значит дубам этим…
- Значит дубам этим – от 270-ти до 315-ти лет – продолжила девушка. – Выходит, они были посажены между… 1685 и 1730 годом. В общем, петровского времени дубы эти. Петр, между прочим, я читала, всегда с собой желуди в кармане носил и сажал их в местах, что ему по нраву приходились. Так над ним все смеялись, что плодов своих трудов он увидеть не сможет – так медленно дубы растут. А он все отвечал, что не для себя делает, а для потомков. А еще, бабушка мне рассказывала, что в этих местах издревна дубы росли, здесь неподалеку даже священные рощи языческие были. Знаешь, как язычники рощи устраивали?
- Нет, а что их как-то по-особому надо было устраивать? – удивился ее спутник. – Я думал, что просто выбирали красивое возвышенное место, ну там с камнем каким-нибудь, чтобы жертвы приносить…
- Выбирали… Не они выбирали. Боги выбирали. – Улыбнулась девушка.
- Как же они выбирали? Ангел с небес спускался?
- Не ангел. Молния била в землю, на месте удара в земле божьи стрелы оставались. Или в дерево. Отмечал место Бог молнией. Но для того, чтобы место силой стало обладать, надо было найти человека, убитого молнией и похоронить его на этом самом месте. И потом уже поставить камень. И деревья вокруг высаживали. Так священные рощи и набирали постепенно свою силу. И от неба, и от человека, и от молитв, и от деревьев. А вот в этой церкви – каменной, ее после того, как старая деревянная на кургане сгорела, построили, моего деда крестили.
Мужчина обернулся вслед за взмахом руки девушки. За курганом через дорогу высилась громада полуразрушенной церкви. Слева от нее чернел прямоугольник памятника морякам балтийцам, павшим в боях против фашистов.
- Подойдем к ней? – молодой человек перепрыгнул через канаву обратно на дорогу и взял девушку за руку.
Старинной формы врата отделяли церковную территорию от дороги. Справа от церкви теснились свежие могилы еще одного небольшого деревенского кладбища. Вход в саму церковь оказался заколочен толстенными досками. Рядом с главным входом, на боковой стене белой краской отметился некий “Сява”.
Да, так мы внутрь не попадем – вздохнула девушка.
- Пойдем, обойдем ее вокруг – может, где окно открыто – предложил мужчина.
Правее церкви оказались остатки сада. Все окна были наглухо зарешечены и находились весьма высоко от земли.
- Ладно, не страшно, - наверняка, там внутри был склад колхозной картошки, и вряд ли что-либо сохранилось.
- А что вы там найти хотели? – прозвучал произнесенный негромко спокойным голосом вопрос за спиной у молодых людей. На дороге стояла пожилая женщина в платочке, ситцевом платьице с белыми и голубыми цветами. В руках она держала сетку с каким-то свертком. Глаза ее смотрели немного настороженно, но уголки глаз приветливо сжимали гусиные лапки веселых морщинок.
- Да ничего особенного не искали, - ответил мужчина, - вот у моей девушки деда в этой церкви крестили, так и посмотреть внутри хотели. Но не вышло. Все закрыто.
- Деда крестили? – удивленно наклонила голову женщина, - а как деда то фамилия будет-то? Я то и сама в этой церкви крещена была.
- Деда? Васильев его фамилия. – ответила девушка. – А вас как зовут?
- Меня – Лидией Ивановной. – Ответила женщина, - Васильев, Васильев – не было вроде тут в Керстово-то Васильевых.
- А дед вроде бы и не из Керстово был. Он в деревне неподалеку родился.
- Уж не в Раговицах-ли? – спросила Лидия Ивановна.
- Точно – в Раговицах! – удивилась девушка. – А вы его знаете? Его Валентином зовут.
- Нет, Валентина, я не знаю. Но вот деда Семена Васильева помню. Если это его дед. У него-то сыновья были – но Павел и Яков их звали. Валентина не было.
- Правильно, подхватила девушка – мой дед – сын Павла. А дед Семен – дед моего деда. Он мне рассказывал, что деда Семена сослали сюда за участие в событиях 1905 года. После того как его в “Крестах” полтора года продержали. А так он на Балтийском заводе краснодервщиком работал – мебель для кораблей изготавливал. Так, выходит, и вы в Раговицах живете?
- Да, выходит так, – старушка покачала головой, - и дед получается тот самый.
Она помолчала немного, покачивая сеткой со свертком, - А хотите стул его посмотреть?
- Какой стул? – переспросил молодой человек.
- Обыкновенный стул, деревянный. Нам его дед Семен сделал. Он зимой столярничал – работы в поле то нет по снегу. Могу показать. Если хотите, конечно.
- Конечно, хотим! Если мы вас не отвлекаем от дел каких-нибудь.
- Да не отвлекаете вы меня ни от каких дел. От чего старуху отвлечь можно? Вот на кладбище сходила – где вы там внизу у дубов были. Могилки свои проведала, так можно и в обратный путь. Больше дел у меня нет, а беседе я всегда рада. Тем более, что вы тоже из раговицких, получается.
- Ну, можно и так сказать. – Девушка улыбнулась. – А скажите, Лидия Ивановна, вот дубы эти внизу у кургана, не знаете, кем посажены были? Очень древние они.
- Как не знать – знаю. Петра это дуб и Екатерины. Петра вот жив еще. А Екатерины – лет десять назад спилили.
- Какого Петра? – Удивился мужчина.
- Как какого? Один у нас один Петр настоящий на всю Россию был. – Петр Первый. Он и обвенчался ж здесь в церковке старой еще маленькой Варвары Великомученицы с любою своей Катей. Зимой по дороге в Москву и венчался. Какой год это был, не скажу – не знаю. Вроде, в тот год турок нам войну объявил. В тот год и венчались они.
- А откуда вы это знаете? – чуть не подпрыгнул от удивления молодой человек. - Да, правильно, по преданию они венчались зимой. Но было это то ли в какой то церкви на Фонтанке, то ли в Стрельне. Да и как они дубы могли зимой посадить? Да и как их по дороге в Москву-то сюда – в Керстово, занести могло.
- Какой вы, однако, недоверчивый, молодой человек, - покачала старушка головой. -Впрочем, мне никто не верит, - все говорят, что я все придумываю, чтобы к себе интерес привлечь. Вот зять мой историей увлекается, а тоже не верит. Он, правда, Петром не особо интересуется. Сам он из Воронцовых, так все ими и занимается.
- Да, вы уж не обижайтесь, но, честно говоря, трудно так сразу поверить - согласилась девушка.
- А чего тут верить или не верить, я же вас не заставлю. Вера – это дело лично ваше. – Вздохнула старушка, - А мне то какой интерес с этой истории? Никакого. Только я наказ старинный выполняю и это дело я твердо знаю.
- Какой наказ? – еще больше удивился мужчина.
Да мне мои тетушки в детстве рассказывали, да наказывали помнить об этом, да своим детям и внукам передавать. А им - их бабки рассказывали. А тогда – уж все кто здесь жил знали. А я своим родным верю.
- И что же много у вас тетушек было? – съехидствовал Андрей.
- Да, тетушек было много, – не поняла иронии старушка, - Евдокия, Саломонида, Елизавета, Зинаида, Фелицата и сестра им Варвара, а мне – матушка.
- Ничего себе, какие имена удивительные! – Улыбнулся молодой человек, - Как вы сказали: Фелицата?
- А никакие они и не удивительные, как ребенок рождался, так святцы открывали и крестили. Вот такие имена и вышли.
- Ну, допустим, ваши уважаемые тетушки знали, что Петр с Екатериной здесь венчались. Ну а дубы, что же зимой по морозу сажали? – съехидствовал мужчина.
- Зимой не зимой, а только кто же им мешал под снег желуди закопать? – удивилась Лидия Ивановна, - а уж для царя то с царицей могли и заступами ямки разбить да потом и земелькой присыпать. В природе то желуди зиму под снегом мерзнут, чтобы весной ростки дать. Так что ничего в этом удивительного нет.
- Хорошо, дубы дубами, ну а с каких-таких коврижек Петр по дороге в Москву в Керстово заехал?
- Ну, молодой человек, ну что же вы такого скептичного настроения? – улыбнулась старушка. – С этим ответ вон за курганом лежит. Вон там.
Молодой человек завертел головой, стараясь понять, на что же указывала старушка.
- Да дорога. Не эта, конечно, теперешная, а вон там, за полем она была – через Пиллово и мимо Керстово проходила. Из Петербурга вдоль залива до Копорья, а от Копрорья сюда и дальше на Гдов. А из Гдова на Псков и дальше. Так в старину из Ингрии в Москву и ездили. Так что ничего удивительного в том, что Петр здесь остановился и нет. Керстово – раньше Крестово звалось - знатное место было. Тут у перекрестка дорог - четыре кургана было – крестом. Говорят, отсюда и название села произошло. Курганы древние, их еще варяги насыпали.
- А куда же они делись?
- Как, куда – срыли их. Как колхозное хозяйство делать начали, так курганы и срыли, да и распахали. Вот на месте одного – за дорогой – кладбище образовалось. Другой – за деревней на пригорке был – его Кургимяги называли, рассаду на нем выращивали, - и его тоже распахали. Один вот остался. На нем-то деревянная церковь, где Петр с Катериной венчались и стояла. Старинная еще была, таких сейчас не строят. Потом, на ее месте большой деревянный храм поставили. Но он сгорел. А когда сгорел – так уж рядом каменный возвели. На кургане – там все могилы, да и под ним, говорят, могильник древний варяжский – каменный храм ставить нельзя было.
- Удивительно, неужели это может быть правдой? – покачал головой мужчина, - но почему об этом никто больше не знает?
- А кому это сейчас важно? Кого это интересует? – вздохнула старушка. – Какая кому разница, где Петр венчался, где в святом источнике купался? – Разве любителям старины, да те больше иконы да клады по округе ищут. Кладов у нас здесь много зарыто было. Край богатый был, не то, что сейчас. Вон там – с десяток километров свиноферма, да кладбище старинное. Там клады, говорят, бочками находят. С ружьями на грузовиках копать приезжают. А с легенд то им, какой навар – никакого навара нет. Легенду не продашь. А ученые и без нас все лучше знают – у них все расписано на бумагах. А нет бумаг, так, значит, и не было ничего. А мне ведь тетушки много рассказывали. Вот такие дела у нас делянские, про землю нашу землянскую. Ну, что про стул-то не передумали смотреть?
- Про стул, конечно, не передумали, - молодой человек взъерошил рукой волосы и провел ладонью по лицу, - Вы, кажется, только что сказали про какой-то источник, где Петр купался?
- А вы про него не слышали? Так он тут - неподалеку – в Пиллово у самой той старинной Московской дороги и был.
- Был? А сейчас его нет? – мужчина огорченно вздохнул
- Как не быть ему, куда ж он денется, если его не осквернять. Бьет родимый. Я с подружками с деревни на Крещение окунаться каждый год туда хожу. Так, потому и жива, может быть, еще. А вот за Опольем святого Пантелеймона источник – так там нерусские кафе поставили. И источник на них обиделся – и ушла вода прочь. А вода ушла – так и никто туда не ездит, и в кафе к ним не ходит. Вот они и закрылись. А вода и появилась. А они снова открылись, а вода опять исчезла. И опять все по новой. Не терпит источник нехристей.
- И туда – в Пиллово можно сходить на источник?
- А, отчего ж нельзя, туда всякий прийти может. Источник и болезни лечит, и от смущения души помогает. Всякому, кто верит и помогает. А рядом, камень волшебный лежит – в нем следы Богородицы отпечатались. Загадаешь желание. Омоешь палец в воде, что в следке собралась да перекрестишься. Желание твое Богородица исполнит. Если правдивое твое желание, конечно.
- Как это - следы Богородицы? – удивилась девушка.
- Обычные следы, от ног ее, стало быть. Ах, да вы ведь про источник не знаете ничего. – Лидия Ивановна всплеснула свободной рукой. - Ну, да я вам расскажу. Было это в те годы как Петр, значит, шведа с этой земли прогнал. Заселил он в деревни народ из Новогрода. И вот, жила в Пиллова женщина, да занемогла она. А детишки ее, сюда в храм в Керстово за милостыней да святой водой бегали. И вот им, как-то раз, богомолица одна дала пузырек с водой, которую она привезла с Киева от Почепской Богоматери. А детишки домой бежали полем, да и об камень то и споткнулись.
- А пузырек у них, верно, и разбился – вставил молодой человек.
- Вот и разбился, разбился. Так вот, сидят они, миленькие, возле склянки своей битой да плачут горькими слезами, что ничто теперь их маменьке то и не поможет. И вдруг, видят они – на камне рядом с ними появилась сияющая фигура женщины. И говорит они детям, что теперь они могут не плакать, потому что она позаботится об их больной матери и даст им еще воды от Почепской Богоматери. И не только для нее, а для всех страждущих в округе. Сказала – и тотчас из-под земли ключ забил. Так до сих пор и бьет – скромно улыбнулась старушка.
-Чудеса какие-то – молодой человек от удивления выпятил нижнюю губу. – Живешь себе тридцать лет в Питере, а то, что рядом такие места есть так и не знаешь.
-Эх, милый, так многие и за всю жизнь свою таких мест себе не открывают. Не надо оно им, значит. Да и не всем место откроется. Некоторые есть – так их оттуда как ветром сдувает. А бывает, едут на машинах, так машины встают и – ни в какую.
-Вот как? А мы, кстати, на машине – пошутил мужчина. – Можем вас до Раговиц и подбросить. Стул исторический хочется посмотреть.
Через десять минут дороги среди просторов капорских полей и колдобин деревенской дороги, Лидия Ивановна указала на небольшой аккуратный домик:
- Вот тут я и живу. Пойду сейчас сетку положу, да порядок наведу, а после и вас приглашу – вы уж меня извините, тут у дороги пока подождите.
Молодые люди вышли из машины. Домик Лидии Ивановны был выкрашен голубой краской. Наличники окон были аккуратно подведены белилами. Палисадник перед домом весь утопал в цветах – флоксы, касмеи. Белые, нежно розовые, малиновые, лиловые. Буйство цвета в пятнах на длинных зеленых стеблях. По стене дома стлалась побегами плетистая роза. Дорожка к дому выложена из известняковых плит. К дому же пристроен каменный сарай – еще древней кладки. Сам из плоско уложенных известянковых плит, а окна и дверь выложены валунами, а между валунов – в извести, маленькие камушки по кругу. Очень нарядно и характерно для построек в Копорском уезде.
Наконец, старушка вышла из дома: - Ну вот, пожалуйте в дом, гости.
- Красивый у вас дом, Лидия Ивановна – отметил мужчина. – И сарай старинный. Сколько ж лет вашему дому?
- Да дому то - немного. Его после войны отец мой строил. А сарай – да он от старого довоенного дома остался.
- Что, немцы дом сожгли? – молодой человек понимающе качнул головой.
- Да причем тут немцы! – Возмутилась Лидия Ивановна. – Наши это сожгли - советские. Матросики. Как отступали, так все тут и пожгли. Уж, как их матушка да тетушки просили – уж ребятушки не жгите, замерзнем же зимой, жить негде. А они – не можем мать, Сталин дал приказ о выжженной земле, чтобы ничего, значит, врагу не оставлять. Вот и жжем. Ты, говорят, все понимать должна.
- Какой ужас – взмутилась девушка. – А под немцем как жилось?
- Как жилось, так и жилось – в сарае немцы разместились, мы в амбаре напротив них. Они сказали, что если мы партизанить не будем и красноармейцев да краснофлотцев укрывать не будем, то они с нами воевать не собираются. Подкармливали они нас. Когда консервами, когда хлебом. А раз, немец брата на улице увидал и с собой увел. Я бежать к матери – а брат, уж обратно идет. Довольный. Улыбка от уха до уха. Оказалось, немец увидел, что у него носки худые, пальцы торчат – так он отвел его к себе, да и новые носки армейские ему выдал. Вот такие они немцы были.
- И что, никого не убили из местных жителей за всю войну?
- Да нет, убили. Двадцать человек зарубили. Но не здесь – а дальше за Опольем – в Онстопели. Там и источник Пантелеймона, что я вам рассказывала – дальше по дороге. Так в Онстопели местные жители матросиков прятали. А немцы прознали – видно сказал им кто. Вот, немцы обиделись, да и зарубили всех, кто балтийцев укрывал. А отступали – так уж ничего не палили, все как есть в порядке оставили.
- Да – дела, - удивленно протянул молодой человек. – В книжках о войне все по-другому написано.
- Да уж, это сейчас я все вам рассказать могу. Сейчас уже вроде бы не забирают людей за правду, - нахмурилась Лидия Ивановна. – А вот лет десять назад, я бы побоялась кому такое рассказывать. Тогда все по книжкам советским велено говорить было, а не то, как на самом деле было.
- Да, удивительная у нас страна. – Вздохнул мужчина. – Свои дома палят, а враги еду дают. И что же наши краснофлотцы совсем всю деревню спалили?
- Всю да не всю. Каменные стены стоять остались – но их немного у нас было – все больше сараи. Каменных домов мало было – один или два. Да и еще кое-что не посмели они подпалить.
- Что же это – сельсовет? – съехидствовал молодой человек.
- Да нет, не сельсовет. От сельсовета нас Бог миловал. А вот часовенку старинную не посмели они тронуть.
- Что за часовенку? Тоже, небось, петровскую? Ну, вы Лидия Ивановна, даете – шаг за шагом такую информацию выдаете.
- Петровская ли это часовня или нет, я не знаю, только построена она была в честь того, что шведов на этих вот самых полях побили. – Лидия Ивановна обвела рукой окрестоности. Тут, мне тетушки рассказывали, Шереметев шведа был. А про Петра ничего не говорили. А как разбили войска, так тут же на поле шведские пленные своих убитых хоронили. А еще дальше в лесу – офицера иноземного, который вроде бы за наших воевал. Кямистер его звали. Так его могила под огромным камнем в лесу у дороги старой до сих пор стоит. А часовню рядом с полем битвы поставили, чтобы их помянать да за будущие победы молиться. Ведь вот, там - в Керстово Шереметев встал – а тут дальше за полем – швед. Кстати, а вы знаете, что-князь-то Меншиков Екатерину у Шереметева именно тут и отобрал. В Керстово значит. Лагерь у них тут был.
- Так, выходит, они с Петром неслучайно в церкви именно в этой венчались – вставила свою мысль девушка. Ведь в Керстово ее первый шаг к знакомству с Петром и был сделан. Да и к Александру Даниловичу, как мы знаем, она не совсем равнодушна была.
- А ведь, правда, интересно как получается. – Задумчиво произнесла Лидия Ивановна. – А я по простоте и не задумалась об этом. Керстово в судьбинушке нашей Екатеринушки неслучайное место получается. Да… - Она помолчала, приподняв глаза к небу, поводила указательным пальцем в воздухе, словно рисовала какой-то план. – А, вот что я еще вспомнила. Родитель у Катерины же священник был, ненашенский, а эстонский, что ли. Так вот как шведа отсюда прогнали, Петр ему мызу в имение неподалеку отсюда тоже пожаловал. За Котлами. А называется она Великино. Так вот там, я вам скажу, дубы на въезде еще могучее керстовских будут. – Она помолчала еще немного. - Обратно, выходит, нечужая земля в этой стороне для Екатерины, совсем нечужая. А вы еще мне не верили…
- Лидия Ивановна, мы вам верим, - обратился к старушке молодой человек. – Отведите нас, пожалуйста, к этой часовне. Нам это очень важно.
- Ну, раз важно, - что же, придется опять в дом за ключом идти. Я вроде как староста при часовне то. Слежу за ней. Рубероид вот недавно новый на крышу купила. Тут каждый мне потихоньку помогает, кто как может.
Старушка быстро вернулась с большим ключом на полотняной веревке.
- Что же пойдемте. – Она повела их по центральной улице к старой риге, видневшейся на за краем деревни.
- Вот поле, там - у леса шведа хоронили. А дальше за лесом – речка Сума. Зять мой рассказывал, что триста лет назад еще она судоходная была. Он даже в лесу, недалеко от берега остатки старинной ладьи нашел. Еще с драконовой головой на носу. Совсем старая ладья говорит. А с годами суша все наступала и наступала, вот и подсохла Сума. Раньше говорят, даже по Копорке к крепости из залива корабли подходили. А теперь вы, верно, видели, что ее вброд перейти ничего не стоит. – Лидии Ивановне явно нравились новые слушатели ее рассказов о своей малой родине.
Да и кому не нравится, когда его внимательно слушают. Она заметила, что скептицизм молодого человека внезапно прошел, а глаза его загорелись неподдельным интересом. Девушка, которая была с ним, тоже производила приятное впечатление. “Незлые люди” – подумала старушка. – “А по нынешним временам это уже немало. Да и видно места эти не чужие для них. Пусть и часовню увидят”.
Из-за риги открылся вид на поле. Впереди – метрах в пятидесяти, на еле заметном пригорочке стояла невысокая совершенно старинного вида часовня. Крест ее был сварен из железного прутка, пирамидальная крыша была крыта кусками рубероида, приколоченного деревянными рейками. Перед входом было небольшое крылечко, проход на которое был загорожен калиточкой из штакетника. Левее часовни из земли торчал здоровенный березовый пень.
Молодой человек почувствовал, что с каждым шагом, приближавшим его к часовне, сердце начинает биться все быстрее и быстрее, а по коже спины и рук начинают пробегать редкие, но все убыстряющиеся в своей скачке мурашке. Он взглянул на свою спутницу. Глаза ее блестели. Рукой она сильно сжала его ладонь.
- А вот здесь береза старая росла. Говорят, ей лет двести было. Спилили недавно. Нависла она над часовней. Опасность была, что упадет на крышу, вот и спилили. – Лидия Ивановна отставила в сторону штакетину, подошла к двери и отомкнула старый висячий замок. Отворила низкую дверь: – Пожалуйста, входите. Икон старых у нас тут нет – все украли. Зять мой, милиционер, поймал одного вора – так у него другие иконы оказались, тоже ворованные. А где наши иконы, он так и не сказал. И про те, где взял – не признался. Пришлось чужие поставить.
Перекрестившись все, один за другим поклонившись под низким – в брови – косяком двери, вошли внутрь.
Какой запах! Старое дерево, впитавшее в себя смоляные ароматы, выдержанное три столетия на свободном ижорском ветру, с оттенками сосны и морских брызг, облагороженное чистой молитвой и лишенными всякого тяжеловесного и ненужного золота святыми ликами. Запах чистого времени.
- Все здесь с тех времен – пояснила Лидия Ивановна, - и пол, и стены. Только крышу пришлось сменить. Другая она была раньше. А мы уж по мере своих сил какую смогли соорудили. Зато вода не протекает. Вот свечи – можете их зажечь. Хотите – побудьте здесь одни, а я вас снаружи подожду.
Черныш спичечной головки с громким шипом чиркнул по шершавому бочку коробка с самолетиком. Пляшущий язычок пламени неуверенно примостился на черных фитилях восковых свечек, воткнутых в поддончик с песком. Через мгновение пламя расправило крылья и, неожиданно, сильно хлопнуло ими, испуская сноп мелких искорок. В свете свечей, смешанном с отразившимся тысячами лучиков от многих икон светом дня, втекающим через проем двери. Молодой человек прикоснулся к тесаному бревну стены. Коричневатый шершавый, чуть вязкий налет. Время покрыло дерево… следами самого себя? Или это просто вековая копоть свечей, запечатавшая на стенах навечно дыхание молящихся? Неожиданно, мужчина ощутил, что кончики пальцев ощущают легкую вибрацию дерева. Показалось?
- Попробуй, прикоснись к стене. – Шепотом попросил он девушку. – Мне кажется, что стена вибрирует.
Она осторожно приложила ладонь к одному из рассохшихся, треснувших протяженными ущельями, бревен.
- Действительно, - удивилась она. – Такое ощущение, что внутри бревна сидит кот и мурчит от удовольствия. Ощущения почти точно такие же.
- В таком случае, и в моем бревне прячется мурчащий зверь. И в соседнем! – Мужчина передвинул руку на венец повыше. – Да тут в каждом бревне по мурчащему коту!
- Говори тише – Лидия Ивановна может обидеться, что мы за глупости с тобой про котов в часовне говорим. – Девушки пришикнула на мужчину. – Давай просто постоим здесь молча, хорошо?
- Хорошо. – Он опустил руку.
Здесь в часовне, действительно хотелось стоять. Стоять и стоять. Бывает, что ты ощущаешь что-то, что сам не можешь себе объяснить. Да и не только объяснить, да и вообще как-то охарактеризовать словами. Кажется, что те слова, которые есть слишком просты для той сложной, но прекрасной гаммы чувств, что ты можешь испытывать, находясь в подобном месте. Нельзя сказать, что подобные ощущения были новы. Подобное состояние возникло под сводом храма Покрова на Нерли под Владимиром, куда они ездили с экскурсией. Но, насладится ими в полной мере, помешал ворвавшийся внутрь сознания голос с характерным московским аканьем: “Па-а-адвиньтесь, пажа-ста!” Здесь, по счастию, очень далеко от Москвы и никто не попросит тебя подвинуться…
Огоньки свечей закивали своими пляшущими головками – старушка прикрыла дверь часовни, чтобы не мешать молодым людям. Она видела, что сокровище, которое она долго хранила в этой ингерманландской глуши, легло им на душу. Пусть они и не оценили историю про венчание, но часовня явно приняла их – значит, пусть он побудут там наедине с Господом. Вероятно, им есть, о чем просить Его.
Молодой человек вдруг заметил, что огоньков перед иконами стало больше. Их тихое мерцание стало уходить куда-то вдаль. Он переступил с ноги на ногу. Доска под ногой звонко скрипнула. Неожиданно, ему показалось, что эхо скрипа гулко отразилось несколько раз от стен, что явно было не характерно для тесного пространства часовенки. В полумраке, наступившем из-за притворенной двери часовни, молодому человеку показалось, что потолок стал выше. Он протянул руку к ближайшей стене, но рука ощутила лишь приятную прохладу неспешного движения воздуха.
Мужчина с удивлением осмотрелся, и обнаружил, что они с девушкой стоят посреди какого-то гораздо большего храма, нежели та маленькая часовенка посреди поля, где они находились несколько мгновений назад. Вокруг царил полумрак, и разглядеть какие-либо детали интерьера было невозможно. По гулкому отражению звуков было понятно, что над головой достаточно высокий свод. Отражения многочисленных огоньков свечей плясали на досках старинных икон вокруг. Он взглянул на девушку. Та завороженно смотрела на происходящее, не смея произнести не слова и боясь пошевелиться. Запах в новом храме был другой – более насыщенный и строгий. Ладан, лаванда и, еще какие-то благовония. Вдали скрипнула дверь. Лучик света пробился через щель в дверном проеме в алтарной части. Дверь медленно открылась и, в проеме, заполненном ярким светом, появилась фигура в сутане. Свет, исходящий из двери осветил внутренности храма. К своему удивлению, молодой человек обнаружил, что деревянные бревна исчезли, а стены помещения отделаны белым камнем. Рассмотреть что-либо более детально не было решительно никакой возможности из-за яркого света, исходящего из алтарной части, гасившего все возможные картины вокруг. Послышались шаги. Фигура в сутане приблизилась. Это был священник средних лет, без всякого парадного облачения, в простой темно-серой сутане и скромным наперсным крестом.
- Честной отец, благословите – обратился к нему молодой человек .
- Господь благословит. – Ответил, улыбаясь, священник и протянул крест для поцелуя.
Девушка повторила ритуал вслед за своим спутником.
- Заждались мы вас тут. – Лицо святого отца, показалось молодому человеку знакомым, но где и когда он мог его видеть, в голову не приходило. – Брачный обыск, я думаю, мне не надо проводить? Все ответы на вопросы нам и так известны. Как и вам, я надеюсь. – Он продолжал улыбаться и лукавые искорки в глазах отражали наивысшую степень сдержанного удовольствия, которую может испытывать священник, видя неожиданное счастливое замешательство молодых. - Что же мы медлим, - пожалуйте к алтарю.
Святой отец повернулся и пошел к освещенной части храма.
- Святой отец, простите нас – но так сразу, венчаться? – Изумленно воскликнула девушка. - Мы не очень готовы. У нас нет колец, мы одеты неподобающе и, наконец, у нас нет ни поручителей, ни свидетелей.
- Хм. Я думаю, и вы сами прекрасно это знаете, что вы давно уже готовы. А кольца и одежда – это всего лишь - условности. Господу Богу нашему важны лишь ваши души, а не то, во что облачены ваши тела. А вот поручители, да свидетели – это дело серьезное. Кто же лучше них знает о вас и ваши истинных намерениях. – Глаза святого отца смеялись, но выражение лица оставалось нарочито серьезным.
Молодые люди переглянулись.
- Но, - священник сделал паузу, - я думаю, вы немного скромничаете, и забыли о ваших гостях и друзьях, которых здесь с нами даже больше, чем может вместить наш скромный храм.
Он еще немного помолчал, явно наслаждаясь непередаваемой бурей эмоций и отчаянным смятением на лицах молодых людей. Подождав еще мгновение, он продолжил: - я предлагаю не испытывать их терпение и пригласить их сюда.
- Они слишком долго ждали вас. – Добавил он еле слышно. И продолжил уже раскатистым баритоном, отразившимся в многочисленных невидимых сводах храма: - Так вы желаете позвать сюда своих друзей на ваше венчание? …чание?...ание? – раскатилось эхо по приделам храма.
- Желаем. – Произнес молодой человек.
- Да. Желаем. – Повторила девушка.
- Так приветствуйте ваших друзей – священник поднял правую руку.
Храм наполнился хлопаньем деревянных ставень. Невидимая прислуга с громкими звуками, словно ружейными залпами, складывала створки, открывая путь для яркого света, хлынувшего в храм через высокие ажурные окна. Сзади кто-то приглушенно кашлянул. Молодой человек обернулся. Из полутени под хорами все расширяющийся поток света одно за другим выхватил лица, фигуры гостей. Позади них раскрылись двери главного входа, и все новые люди стали наполнять храм. Лица их смиренно улыбались, глаза светились радостью. Мужчина не мог сказать себе сразу, что знает всех этих людей. Кажется, вот то лицо напоминает… А этот взгляд - он так знаком. Молодой человек был совершенно уверен, что когда-то, может быть очень давно, он знал всех этих людей, а может быть видел их во сне? Вдруг, это все герои его снов собрались здесь, чтобы поприветствовать рождение нового божественного единства душ?
Глаза девушки были широко раскрыты. Она смотрела на все с нескрываемым восхищением. Из уголков глаз показались маленькие, блестящие на свету хрустальные капельки.
Священник подошел к ним, держа в руке зажженные венчальные свечи:
- Во имя Отца, и Сына и Святаго духа! Аминь!
Лидия Ивановна терпеливо дождалась, когда ребята выйдут из часовни. Они перекрестились и поклонились алтарю. Молча, молодые люди подошли к ней и поклонились старушке.
- Да полноте, полноте вам. – Она осторожно взяла девушку за плечо, стараясь распрямить ее согнувшийся в поклоне стан. – Вы приезжайте к нам, не забывайте. Мы всегда будем рады вас видеть.
Хорошие молодые люди. Видно, что-то важное для себя узнали. Попрощались, так и пошли молча прочь, взявшись за руки. Нет, все-таки, не зря я в Керстово к ним подошла. А про стул-то они и забыли. – Улыбнулась Лидия Ивановна и отправилась гасить недогоревшие свечи и запирать свою старинную часовню.
