Рассказ опубликован: "День и Ночь" № 7, 2011
Краткая "рецензия" от Николая Варсегова из "Комсомольской правды":
...должен объективно признать, что вещь философская. Даже Кант вдруг вспомнился. Ставить это мы, конечно, не будем. И не только по причине Вашего неуважения, которое Вы выразили в объеме. Но Вы еще понаписали настолько заумным языком, в котором просто видится открытое пренебрежение к нашей – в большинстве своем - рабоче-крестьянской аудитории. Уж извините!
С уважением, Н. Варсегов
Однажды, по дороге домой, я задумался о том, что для меня важно в мире вокруг меня.
В том самом мире, что появляется лишь там, куда упадет мой взгляд. Мир этот словно не существует до того, как мое внимание выхватит его из небытия, словно луч прожектора, вскользь рождающий плоть из тьмы. Грань между внешним – «их» миром и внутренним - «моим» миром парит вокруг меня в воздухе, скорее всего где-то в полуметре от моего тела. К сожалению, внешний мир не так велик, как мир внутренний.
Можно подумать, что мир внутри меня почти безбрежен. Во всяком случае, я никогда не мог даже представить себе, где он заканчивается. Я могу видеть лишь его наружную границу с внешним миром, край которого, в лучшем случае, простирается до горизонта, что составляет всего-то около девятнадцати километров. И по правде сказать – наблюдать этот край света можно только на море в хорошую ясную погоду. Чаще же всего, мир внешний заканчивается гораздо ближе. Например, на штукатурке или зеркальном стекле дома на другой стороне улицы, или вообще упирается в цветную подложку на экране за спиной телеведущего.
Внешний мир предсказуем и обычен. Чтобы разнообразить его, приходится проделывать много всевозможных штук: куда-то идти, встречаться с кем- то и что-то постоянно делать. И, признаться, я не вижу в большинстве этих дел какого-то особенного смысла, кроме навязанной кем-то со стороны обязательной рутины. А интереснее всего мир меняется за окном чего-нибудь движущегося – будь это автомобиль, поезд, корабль или самолет. Но, в любом случае, внешний мир – это лишь лента с картинками, которая скользит под моим взглядом.
Внутренний мир – совершенно другое дело. Чтобы путешествовать там, не надо тратить так много усилий. В моем собственном мире можно одновременно находиться в совершенно различных местах. И, что самое удивительное, мой внутренний мир в одно мгновение может расшириться или свернуться. А еще он может слиться с чьим-то другим миром. И что удивительнее удивительного – для этого даже совсем не обязательно встречаться с обладателем этого мира в своем внешнем мире. Да и вообще не обязательно знать этого человека.
Хотя… Мне всегда хотелось кое-кого найти. Я никогда не знал, кто она и где живет. И вообще существует ли на самом деле…
Я не могу сказать, что видел когда-нибудь ее лицо. Скорее я просто чувствовал ее. Я не был уверен, как она на самом деле выглядит. Во множестве лиц внешнего мира я видел лишь отдельные ее черты. Это как гигантская мозаика-головоломка, которую совершенно невозможно собрать воедино. Там - промелькнул знакомый слегка восточный овал лица. Вчера мне приснились ее длинные темные волосы. А завтра мне покажется знакомым чей-то озорной быстрый взгляд. Но, не более того. Сколько раз я пытался найти недостающее, но все тщетно. Внутри себя я был уверен, что эти мимолетные случайные намеки – лишь опавшие перышки, принадлежащие совсем разным пташкам, а не той, встречи с которой я так ждал.
Иногда я пытался уговаривать себя, что вновь встреченный человек и есть - тот самый… Я старательно пририсовывал к реальности недостающие черты, словно ребенок балуется с фломастером на глянцевой фотографии. Однако, при первом же движении, мои добавления, словно высохшая глиняная маска, трескались, разваливались и осыпались на землю, не оставляя мне никаких надежд и иллюзий.
Смотря вокруг, я вдруг понял, как много людей пытается примирить свою внутреннюю жизнь с реальным миром. Кто-то, в конце концов, сдается и довольствуется лишь намеком на свою мечту. Другой, боясь упустить что-то важное, выписывает что-то на бумажку, и тщательно сравнивает очередной объект с записными пунктами. Список обязательных примет со временем все растет. А бумага с записями все изнашивается и ветшает вместе с волосами, кожей, взглядом и душой.
Я, признаться, и сам уже почти отчаялся. Но в запасе всегда оставался другой испытанный прежде путь: можно было завертеться во внешнем мире настолько быстро, что мелькающих вокруг тебя лиц будет уже совсем не различить. А если не привязываться к кому-то конкретно, то уже и не надо будет тратить душевных сил. И тогда, постепенно, внутренний мир начнет сжиматься, сокращаться почти до размера твоего тела. И не останется безбрежных просторов, бескрайнего неба и бездонных глубин. Все будет просто: ты – это только твое тело, только то, что ты делаешь во внешнем мире. Так гораздо проще. Постепенно исчезает легкость и воздушность внутри тебя. Пропадает что-то, что постоянно двигало тебя вперед, заставляло творить и создавать. Зачем теперь все это? Для кого? Если ты – просто твое тело, то управиться с ним гораздо проще. И твой внутренний взор постепенно перестает быть внутренним. Он потихоньку выползает наружу и постепенно сливается с обычным простым зрением.
И не удивительно, что однажды, ты обнаруживаешь, что совсем не в состоянии заглянуть внутрь себя, в свой собственный внутренний мир. То, что раньше получалось легко и непринужденно, вдруг станет совершенно недоступным. И тут ты почувствуешь, почему невозможно жить лишь снаружи от себя. Ты понимаешь, что существует огромная разница между тобой самим и твоим представлением во внешнем мире. И тебе совершенно необходимо хоть ненадолго вернуться внутрь себя, прогуляться по своим бескрайним просторам, побывать в важных для тебя местах и увидеть тех, кто тебе был так дорог там... Это нужно для того, чтобы просто оставаться самим собой.
Но, вполне может оказаться, что попасть в свой собственный внутренний мир уже почти невозможно. Теперь туда ведет лишь узкая тропинка. Почти нехоженая тропка, которая с каждым днем зарастает все сильнее. И совсем скоро лишь размытые как акварель под каплями воды воспоминания будут напоминать о когда-то пролегавшем здесь пути.
Может оказаться, что кто-то подскажет тебе, как можно вернуться внутрь себя хоть на мгновение. Совершенно верный и испытанный способ. Он может плескаться в склянке, может куриться приторно-сладковатым дымком или разливаться по венам. И ты уже готов рискнуть, чтобы хоть на мгновение взглянуть на то, что давало тебе силы раньше и наполняло твою жизнь.
Поначалу, кажется, что все просто: поток захватывает тебя, и ты несешься, не запоминая пути обратно. В одно мгновение ты можешь оказаться там, где желал. Казалось, без всяких усилий с твоей стороны. И ты начинаешь думать о том, какой смысл в том старом привычном пути, если все можно получить так быстро и сразу. И только потом, ты замечаешь, что тот старый внутренний бескрайний мир отделен от тебя какой-то прозрачной, но совершенно непроницаемой стеклянной стеной. Когда ты поймешь это, ты, конечно, бросишься к ней и начнешь колотить в нее, бить ее ногами и всем прочим, что попадется под руку. Потом, неожиданно вдруг налетит мощный порыв черного ветра, и через мгновенье ты, сломленный его силой, рухнешь на землю совершенно изможденный там – в прежней реальной жизни, оторванный от себя настоящего. О том, что будет дальше - не хочется и думать.
Возможно, так бы оно и было, если бы однажды я не почувствовал тебя. Это был совершенно обычный день, когда я был, кажется, не совсем здоров и просто сидел дома. Я совершенно не планировал оставаться в этот день дома, но подскочившая температура и головная боль заставили забросить свои обыденные дела. Почему-то я надел чистую белую рубашку и в довершение всего нацепил поверх жилет от костюма. Брюки и штиблеты тоже не остались без внимания. Странное поведение для простудившегося человека, не правда ли? Да, возможно, виновата в этом была высокая температура.
Я подошел к входной двери в тот самый момент, когда зазвонил дверной колокольчик. Странно, но мне кажется, что я протянул руку к дверной ручке заранее – еще за долю секунды до того, как медный колокольчик расплескал свои первые волны.
Угол двери еще описывал свою пологую дугу над плитками пола, а я уже понял, что смог почти полностью погрузился внутрь своего внутреннего мира. Я забыл, что я стою на полу, что вокруг меня стены, да и вообще, что я человек. Я не знал, кого я увижу за открывающейся дверью, но мой внутренний мир уже изменился. Краски стали яркие как на первых детских игрушках, откуда-то повяло цветочным ароматом, сменяемым дуновением свежего морского бриза. Мой внутренний мир неожиданно расширился, открывая совершенно новый и незнакомый для меня путь вперед. Я уже успел заметить, что там впереди, за покатым склоном знакомого цветущего луга, появилась новая жемчужная полоска моря. Я пошел вперед, погружаясь все глубже в море полевых цветов, и увидел совершенно новые, незнакомые мне до того горизонты. Дойдя до края поля, я остановился у цветущего куста жасмина и протянул руку, чтобы раздвинуть ветви.
Взмахом крыла волна мягкого тепла накрыла мою руку. Следующая волна захлестнула меня с головой и понесла куда-то прочь. Точнее – она унесла всю тяжесть, все печали и заботы, весь груз моей прошлой не слишком веселой жизни. Через мгновенье, я понял, что вся короста времени, навязшая на мне, как ракушки на днище старого корабля, растрескалась и облетела под мощными ударами этих сильных удивительных волн тепла.
Моя рука держала твою руку. Еще не поднимая глаз, я уже знал, кого я увижу через мгновение. Клянусь, я мог бы специально крепко зажмуриться и рассказать тебе, как прекрасны твои длинные слегка вьющиеся волосы. Я мог бы рассказать тебе, как прекрасно глубоки темные оливки твоих прекрасных глаз. И как бесконечно красива твоя улыбка.
Я уже мог не слушать твой рассказ о том, как ты случайно решила остановиться у моего дома, чтобы спросить дорогу. Мне уже не надо было ничего другого. Мой внутренний мир в одно мгновение обрел равновесие, слившись с твоим миром, которого так мне не хватало. Твоя рука распахнула запертую дверь внутри меня. И, теперь, в одно мгновение я мог охватить взглядом всю свою жизнь от самого начала, до самого конца.
И я твердо знал, что последнее, что навсегда проводит меня когда-нибудь в глубины моего собственного мира, будет тепло твоих рук.
