Когда вы контролируете разум раба, вам не нужно беспокоиться о его действиях. Вам не нужно говорить ему, чтобы он не стоял здесь или не ходил вот туда. Он сам найдет свое подходящее для него место и останется там. Вам не нужно посылать его через черный ход. Он сам будет избегать парадного входа. На самом деле, если же черного хода он не найдет, он проделает его для себя сам.
Картер Г. Вудсон
Теория посттравматического рабского синдрома (ПТРС, PTSS) или посттравматического синдрома раба — это теория, объясняющая происхождение многих видов психологических стратегий выживающего поведения на индивидуальном уровне, в обществах и больших сообществах людей – потомков рабов. Это состояние развивается и существует как трансгенерационная историческая травма как следствие угнетения нескольких поколений рабов или крепостных и их потомков.
Изначально теория синдрома раба была разработана для понимания этиологии социально-психологической дезадаптации членов афроамериканских сообществ и диаспор в США. Однако общие теоретические положения подходят и для любого другого пострабского общества.
Теория психических травм раба и передача травмы через поколения была разработана психологом, преподавателем школы социальной работы Портландского университета Джой ДеГруи. Ее работа Post traumatic Slave Syndrome: America’s Legacy of Enduring Injury and Healing (Portland: Joy DeGruy Publications, 2005, eBook) увидела свет в 2005 году и была переиздана в 2017 году.
Доктор ДеГруи выдвинула теорию о том, что многие рабы пережили почти весь спектр жизненных событий, способных вызывать психическую травму, что приводило к развитию особого вида посттравматического стрессового расстройства, которое она назвала посттравматическим синдромом раба. Концепция посттравматического рабского синдрома или синдрома раба определяет его как состояние, которое существует, когда население пережило травму нескольких поколений в результате многовекового рабства и продолжает испытывать угнетение и институционализированную дискриминацию по расовому, национальному, классовому или сословному признаку в настоящее время. К этому состоянию добавляется воздействие убеждения (реального или иррационального), что блага общества, в котором они живут в настоящее время, для них недоступны.
В передаче памяти о травмирующем событии следующим поколениям, которые еще не родились во время рабства играет роль явление «постпамяти» [M.Hirsch, The Generation of Postmemory: Writing and Visual Culture after the Holocaust, New York: Columbia University Press, 2012, p. 3.]. Этот термин описывает связь, которую последующие поколения имеют с личной, коллективной и культурной травмой тех, кто жил и страдал до них, – с опытом, который они "помнят" только посредством историй, образов и моделей поведения, среди которых они выросли. Эти переживания были переданы им настолько глубоко и эмоционально, что, оказалось, что они сами по себе являются их подлинными воспоминаниями. Еще один термин “протезной памяти” описывает его как новую форму памяти, которая возникает на стыке между человеком и историческим повествованием о прошлом, в месте переживания, таком как кинотеатр или музей. В этот момент контакта происходит переживание, посредством которого человек встраивает себя в более широкую историю. При этом человек не просто воспринимает историческое повествование, но приобретает более личный, глубоко прочувствованное воспоминание о прошлом событии, через которое он или она на самом деле не прошли. Именно этот вид памяти способен формировать личные убеждения, вкусы, чувства и политические мнения человека.
Когда межпоколенческая травма развивается при отсутствии возможности исцелиться, это приводит к развитию посттравматического синдрома раба.
Исцеление от травмы возможно при всеобщем признании и понимании исторического контекста рабства, решения проблемы системной дискриминации по любому признаку, а также повышения индивидуальной и общественной психологической устойчивости. Исцеление также включает в себя предоставление потомкам пострадавших от рабства доступа к социальным ресурсам, продвижение образования, укрепление позитивной культурной самобытности и создание безопасных пространств для диалога и поддержки со стороны общества и государства.
На самом деле травма рабством может переживаться не только на индивидуальном уровне, но и целым сообществом и, таким образом, влиять на него на социально-политическом и коллективном уровнях.
Посттравматический рабский синдром характеризуется следующими поведенческими проявлениями:
- Недостаточное развитие базового самоуважения,
- Чувство безнадежности, подавленность и саморазрушающее поведение,
- Выраженная склонность к гневу и насилию,
- Экстремальное чувства подозрительности и негативная трактовка мотивов других людей,
- Насилие над собой, животными, имуществом и другими людьми, в том числе друзьями, родственниками или знакомыми,
- Дискриминирующая расистская или сословно-классовая социализация,
- Выученная беспомощность, искаженная самооценка,
- Антипатия или отвращение к членам собственной культурной/этнической группы, нравам и обычаям, связанные с собственным идентифицированным культурным/этническим наследием, антропологическим характеристикам собственной идентифицированной культурной/этнической группы, являющиеся принятием ценностей рабовладельца.
- Навязчивое воспроизведение травмы
Посттравматический рабский синдром имеет много общих черт с «классическим» посттравматическим стрессовым синдромом (ПТСР):
- Избегание: это механизм психологической защиты, которая помогает человеку свести к минимуму чувства, вызывающие дискомфорт и запускающие негативные эмоции и состояния. Среднестатистический потомок рабов или крепостных крестьян не любит, когда ему напоминают о рабстве. Такие люди избегают напоминаний о рабстве или крепостничестве, разговоров о них, чтения исторических книг и просмотра документальных фильмов на тему рабства или крепостничества.
- Идентичность: Известно, что жертвы насилия используют идентификацию с личностью насильника или агрессора в качестве механизма психологической защиты. Например, известно, что жертвы жестокого обращения в детстве сами становятся преступниками. Дети мужского пола, ставшие свидетелями домашнего насилия, подвергаются высокому риску стать насильниками. Во времена рабства или крепостничества, когда рабовладелец или помещик отсутствовал, раб или крепостной, оставленный за главного, обычно действовал точно также как хозяин. И был так же жесток по отношению к своим товарищам-рабам или крепостным, как хозяин или помещик. Такое же поведение наблюдается у современных потомков рабов, получивших доступ к власти над своими соплеменниками. Эти потомки рабов научились у своих хозяев ненавидеть самих себя и все, что связано с их самоидентичностью. Вот почему афроамериканцам легко убить кого-то, кто похож на них. Эта интроецированная ненависть к себе также является причиной того, что чернокожие люди озабочены изменением своей внешности. Изменение обычно направлено на то, чтобы выглядеть как можно более похожими на потомков рабовладельцев – то есть, на белых. В случае с потомками крепостных – они всеми силами стараются стать похожими на помещиков, и ненавидят бедных, слабых и бесправных.
- Межличностные отношения: они нарушаются из-за проблем с самоидентичностью и ненавистью к себе. Человеку трудно любить кого-то, если он не знает, как любить себя. Во время рабства хозяин прилагал целенаправленные усилия, чтобы уничтожить семью раба, разделяя ее членов. То же явление наблюдалось и во время крепостничества, когда семьи легко разлучались помещиками. В результате рабы и крепостные росли в условиях отсутствия надежной и безопасной эмоциональной привязанности, так как любая привязанность могла быть разрушена по прихоти рабовладельца или крепостника.
- Эмоциональное оцепенение и расчеловечивание: Чернокожий мужчина-раб или крепостной крестьянин был вынужден наблюдать, как с его отпрыском обращаются жестоко, проявляют неуважение и продают. Рабов и крепостных использовали как «производителей» в целях увеличения количества рабов и «крепостных душ», и им не разрешалось привязываться к своему потомству – если они это и делали, то обычно ненадолго. Сегодня хорошо известно, что чернокожие мужчины в США все еще испытывают трудности с эмоциональной привязанностью к своим детям и чернокожим женщинам. Такое же явление может наблюдаться и у потомков крепостных крестьян.
- Изоляция аффекта: многие афроамериканцы или потомки крепостных используют этот механизм психологической защиты, в результате чего они могут совершенно равнодушно переносить сцены насилия над другими, факты жизненных трагедий и тому подобных эмоционально напряженных ситуаций, не проявляя эмоциональных реакций и сочувствия. Например, афроамериканские клиницисты обладают минимальным уровнем эмпатии, из-за чего у них нередко возникают трудности с пациентами и клиентами.
- Гнев: потомки рабов и крепостных гораздо чаще проявляют свой гнев, реагируя на сложные и стрессовые жизненные ситуации актами насилия вместо попыток конструктивно разрешить проблему или выйти из конфликта законным способом. Для потомков рабов характерна массовая демонстрация гнева, которая высвобождает накопившуюся агрессию (агрессия толпы после убийства Мартина Лютера Кинга или случайного убийства полицейскими афроамериканского подростка Трейвона Мартина). Потомки крепостных чаще направляют гнев на самих себя или на своих близких.
Особенности этиологии поведенческих проявлений, страдающих посттравматическим рабским синдромом
Страдающий от посттравматического рабского синдрома человек будет реагировать на стрессовую или угрожающую ситуацию не так как обычный здоровый человек. До того, как человек с пострабским синдромом попадает в стрессогенную или травмирующую ситуацию, у него будет мало признаков расстройства или вообще не будет их. Однако при развертывании травмирующей ситуации страдающий пострабским синдромом чаще всего будет пассивен, беспомощен и вообще никак не отреагирует на проявление угрожающей ситуации. Зато после выхода из стрессового инцидента у него начнут ярко проявляться и усиливаться признаки посттравматического рабского расстройства. Это происходит из-за выученного в поколениях рабов запрета на проявление своих чувств в ответ на насилие. Вместо этого потомок травмированных рабством будет подавлять свои чувства и стараться игнорировать произошедшее с ним.
Следующие примеры демонстрируют другие поведенческие проявления, непосредственно связанные с посттравматическим рабским синдромом.
На плантациях рабы часто работали по семь дней в неделю - от рассвета до заката, в результате чего формировалось два основных типа рабского поведения:
1. Рабы-мужчины, которые решили, что они заслужат уважение хозяина, продемонстрировав, что они не ленивы, усердно работали без отдыха, измождая себя до такой степени, что быстро умирали.
Сегодня эту унаследованную у рабов стратегию можно наблюдать у многих афроамериканцев, которые работают по 45-80 часов в неделю, чтобы быть принятыми в качестве ценных сотрудников. Затем их сокращают или перегружают работой, что приводит к гипертоническим кризам, инсультам и преждевременной смерти.
2. Рабы, которые саботировали работу, двигаясь медленно и проявляя пассивную агрессию, отказываясь усердно работать на хозяина.
В наши дни некоторые афроамериканцы избегают, отвергают или отказываются работать и редко пытаются искать работу, потому что они отказываются соглашаться на низкооплачиваемую «рабскую» работу. При этом чаще всего у них нет необходимого образования и подготовки, необходимых для получения более высокого дохода. Затем они прибегают к доступным им способам криминального заработка, таким как продажа наркотиков, сутенерство, бандитизм, что также приводит к преждевременной смерти. Такая унаследованная рабская форма протеста поражает многих афроамериканцев, которые отвергают путь получения образования и выбирают «ловушку» быстрых денег.
Во времена рабства в США, если чернокожего ловили на том, что он учится читать, его просто убивали, отрезали язык или выкалывали глаз, чтобы посеять страх и ужас в других рабах, думающих об образовании. В результате многие рабы в Америке даже не пытались учиться читать, так как это приводило к суровому наказанию.
Сегодня многие афроамериканцы по-прежнему избегают образования. До интеграции с белыми афроамериканцы посещали школы со всеми чернокожими учителями, и они преуспевали в учебе. Отсева из школ, проблем с поведением практически не существовало. Однако, когда началась интеграция, школы для афроамериканцев закрылись. Когда потомки рабов пошли в «белую» школьную систему, культурный шок от интеграции так и не был преодолен, что привело к высокому уровню отсева, поведенческим проблемам и большому числу направлений в исправительные учреждения. В среднем афроамериканцы учатся хуже белых и не обладают необходимыми образовательными навыками для участия в современной информационной экономике. В лучшем случае афроамериканская молодежь получает образование ровно настолько, чтобы быть низкооплачиваемыми работниками сферы услуг.
