Расщепление личности при психической травме

А. Демкин

Расщепление личности при психической травме

Диссоциация носит адаптивный характер: она позволяет относительно нормально функционировать на время травматического события, а затем оставляет большую часть личности незатронутой травмой.

Бессель А. ван дер Колк, психиатр

Словарь Американской психологической ассоциации предлагает крайне лаконичное описание термина «психическая травма»: это переживание, наносящее ущерб психике, часто длительного характера». Однако с точки зрения Франца Рупперта, профессора психологии Мюнхенского университета прикладных наук, психическая травма — это сложное и комплексное понятие:

• Субъективно травма воспринимается человеком как полностью подавляющее переживание, делающее человека беспомощным перед лицом непреодолимых и всепоглощающих сил при наличии реального страха возможности не пережить этот травмирующий опыт.
• Травма вызывает расщепление психики как средство совладания с невыносимыми чувствами, прежде всего с ужасом уничтожения.

Ф. Рупперт (2008) приводит различие между обычным стрессовым событием и травмирующим опытом: Травматические реакции возникают, когда действие бесполезно.

«Разницу между стрессом и травмой можно выразить так: в стрессовой ситуации у человека есть выбор либо борьбы, либо бегства («драться или бежать»), тогда как в ситуации травмы есть только одна возможность — замереть и внутренне расколоться. («замереть и/или фрагментироваться»). Стресс-реакция ведет к мобилизации энергии организма, а травма-аварийный механизм ведет к демобилизации и отключению энергии… Стресс-реакция открывает психологические каналы, а травма их закрывает». (Рупперт, 2008 г.)

Некоторые авторы рассматривают «замирание» как реакцию на «травматический стресс». Руперт же проводит границу, которая отличает травму от сильного стресса, где «борьба» и «бегство» — это реакции на стресс при возможности действия, а «замирание» и «расщепление» (фрагментация) – это специфические реакции на травму. «Борьба» и «бегство» — это действия, которые человек может предпринять, следовательно, он не совсем беспомощен. Именно беспомощность и угроза жизни определяют непреодолимый характер травмы, а реакции выживания в этом случае являются полностью внутренними без какого-либо обращения к внешнему (движение, сопротивление). «Замирание» — это психофизиологические оцепенение и вялость, известные как «тоническая неподвижность». Фрагментация – это расщепление личности на части, по отдельности хранящие фрагменты информации о травме, не допуская до осознания ее целостную картину. Процесс травматизации вначале может протекать через сильную реакцию на стресс, которая, не будучи завершена, переходит в реакцию на травму. Поэтому травма всегда связана с сильным стрессом, но сильный стресс не всегда приводит к травме.

Отличия расщепления от диссоциации

Расщепление или раскол личности при психической травме — это защитный психологический механизм, который позволяет пострадавшим переносить тяжелые и подавляющие чувства, связанные с травмой. Расщепление нередко наблюдается у людей, страдающих комплексным посттравматическим стрессовым расстройством или переживающих последствия детской травмы.  Расщепление - разделение на отдельные части личности или субличности, каждая из которых несет в себе определённые мысли, чувства, убеждения и воспоминания. Субличности могут быть частично дезинтегрированы или даже полностью изолированы друг от друга. Расщепление - более сложный  внутриличностный процесс, выходящий за рамки обычной диссоциации - механизма  ухода от восприятия реальности. 

Диссоциация — это разрыв между мыслями, воспоминаниями, чувствами, действиями или ощущением того, кем человек является. Это нормальный процесс, с которым сталкивался каждый даже в обычной жизни. Примеры легкой, распространенной диссоциации включают мечтательность, транс при вождении машины, «уход» в книгу или фильм, уход во внутреннее психическое пространство при работе с психотерапевтом. Все эти состояния включают «потерю контакта» с осознанием непосредственного окружения.

Во время переживания травматического опыта, такого как авария, катастрофа или насилие,  диссоциация может помочь человеку вынести то, что в противном случае было бы непереносимо для психики. В подобных ситуациях человек может диссоциировать воспоминание о месте, обстоятельствах или чувствах по поводу ошеломляющего события, мысленно убегая от страха, боли и ужаса. Это может затруднить позднее припоминание подробностей пережитого, о чем сообщают многие выжившие в катастрофах и авариях.

Расщепление — это явление, качественно отличается от такой диссоциации, следующим:

1. это внутриличностный феномен
2. это шаг за пределы диссоциации 
3. он трехмерен - в каждой субличности могут быть свои диссоциации
4. это детский процесс - проистекающий на уровне эго-состояния Внутреннего ребенка
5. его природа заключается в создании и развитии субличности.

Диссоциативные реакции выживания, например, оцепенение, фуга, транс, потеря памяти, целью которых является охрана от травмирующего опыта, могут проявляться самостоятельно на уровне сильного стресса или входить в структуру расщепления (фрагментации) личности при травме. В дальнейшем любой случай серьезного стресса воспринимается как потенциальная ретравматизация, из-за чего немедленно активируются первоначальные стратегии выживания в травме.

При том, что травмированные части избегают напоминания о травме, они, желая исцелиться от травмы, таким образом влияют на человека, чтобы он бессознательно вновь и вновь попадал в ситуации, подобные травме. Например, женщина, пострадавшая в детстве от травмы отвержения, будет иметь трудности со здоровыми партнерами и потому будет искать себе отвергающих партнеров. Ее здоровая (или внешне здоровая) часть личности желает отношений, но при столкновении с усилением близости в нормальных отношениях ее отщепленная травмированная часть будет чувствовать тревогу и панику, что немедленно стимулирует защитные стратегии выживания. При этом, если партнер отвергает ее – она будет чувствовать себя более «нормально», так как ее бессознательное хорошо знакомо с такой ситуацией и даже «хочет» ее повторения. Все вышеперечисленное вращается вокруг основных чувств травмированного в виде безнадежности, беспомощности и переживания угрозы своему выживанию. Именно поэтому травмированные люди не ищут выхода из травмирующих ситуаций, что вызывает удивление у не травмированных в подробных травмах окружающих.

Какие виды психической травмы бывают? 

Франц Рупперт определил четыре основные типа травм:

1. Экзистенциальная травма – субъективное переживание угрозы жизни, например, автомобильная авария, нападение, изнасилование, преследование, пытки, стихийное бедствие, военный опыт.
2. Травма потери - потеря близкого человека, в частности: смерть маленького ребенка для родителей, братьев и сестер, смерть родителя маленького ребенка, смерть сына или дочери при неожиданных обстоятельствах, таких как несчастный случай, война. Усыновление, выкидыши, мертворождения и аборты могут попасть в эту категорию.
3. Травма привязанности (симбиотическая травма), когда процесс установления связи между родителем и ребенком травматичен для ребенка, так как родители не в состоянии удовлетворить базовые симбиотические потребности ребенка из-за собственных травм.
4. Семейная системная травма возникает, когда члены семьи или рода на протяжении нескольких поколений получают травмы, обычно возникающую в результате экстремальных действий со стороны членов семьи или по отношению к ним, например, убийство, жестокое преследование, пытки, насилие, инцест, войны, раскулачивние, геноцид, ссылки. Это оказывает огромное коллективное влияние на семью, часто связанное со стыдом и чувством вины, в результате чего семейная система замыкается на себе, устанавливая поведение, направленное на то, чтобы сохранить травму в секрете, в то же время многократно воспроизводя исходное травмирующее событие в последующих поколениях.

Какие уровни психологической травмы бывают? 

Клара Муччи (Mucci, 2013, 2014, 2018, 2019, 2021, 2022) различает три слоя травмы: как отдельные формы и разные степени тяжести нарушений на протяжении всей жизни от младенчества до взрослой жизни. Все три уровня не являются отдельными единицами, а скорее относятся к разным степеням основного континуума тяжести и глубины травмы. 

Первый уровень травмы – ранняя травма отношений

Первый, самый базовый уровень травмы явлвется  «ранней травмой отношений». В первую очередь это период раннего младенчества, когда младенец страдает от отсутствия контакта и синхронизации с матерью,  которая не может обеспечить безопасный, стабильный и непрерывный уход и защиту младенца. Это создает условия для формирования дезорганизованной привязанности у младенца и делает его склонным к большинству основных диссипативных реакций в детстве, а затем во взрослой жизни. Более того, младенец или ребенок страдает от аффективной дисрегуляции с гиповозбуждением, что впоследствии может привести к высокой уязвимости к депрессии, тревоге и развитию расстройств личности, связанных с травмой. 

Нейрофизиологиченски этот уровень травмы связан с зонами мозга, обрабатывающие интроцептивные стимулы - от внутренних органов. Нарушения в обработке стимулов на этом уровне приводят к соматической "фиксации" ранней травмы на уровне восприятия внутренних органов. 

Второй уровень травмы – от жестокого обращения  до фрагментации себя

Второй уровень межличностной травмы касается жестокого обращения и насилия. Это может касаться событий, которые часто выходят за «нормальные» пределы человеческого опыта, таких как жестокое обращение, серьезные эмоциональные и физические лишения, инцест и насилие . Эти события могут происходить в любое время жизненного цикла, в том числе в младенчестве или раннем детстве, когда они могут оказывать большое влияние на психику.

Как показано здесь, эти события могут в основном происходить в младенчестве и раннем детстве, где они оставляют серьезные последствия для более поздней взрослой жизни. Диссоциация и/или идентификация с агрессором характеризуют этот второй уровень травмы. Жестокое обращение и насилие всех видов характерно по отношению к детям с неорганизованной привязанностью.  Кроме того, насилие  приводит к диссоциации личности и формирования внутренней диады структуры жертвы и структуры преследователя, когда человек идентифицирует себя не толкьо с жертвой и связанными с ней последствиями (низкая самооценка, вина, стыд, страх), но также идентифицирует себя с позицией внутреннего преследователя, которую человек чаще не осознает, и идентифицирует себя с проявлениями структуры преследователя, которые включают насилие, ненависть и агрессивность (часто обращенные на себя). Идентификация с агрессором — это способ выживания личности. Интернализированные преследующие части агрессора могут действовать человека, нанося ущерб себе и своим ресурсам, или против другого, приводя к проявлениям агрессии по отношению к другим.

Второй уровень травмы поражает  нейронную систему экстеро-проприоцептивного восприятия - себя и свое тело в окружающем мире. Травмированный человек воспринимает себя "маленьким", "слабым" и существующим в минимально возможном промежутке времени.  Его «Я» может стать аномально маленьким, уменьшиться и больше не быть видимым в более всеобъемлющем интероцептивном слое «Я» - чувств внутри собственного тела, в первую очередь сердца и желудка. Такую травму можно понимать как нарушение пространственно-временной иерархии мозга, тела и личности. 

Третий уровень травмы - от массивной комплексной травмы до топографо-динамической реорганизации когнитивной деятельности.

События, такие как геноцид, война, изнасилование, постоянное жестокое обращение лежат за пределами «нормального» диапазона человеческого опыта. Реакция на такие события зависит от серьезности травматического события и его кумулятивных эффектов. Одна и та же травма может иметь разные последствия в зависимости от того, происходит ли она в младенчестве, подростковом или взрослом возрасте, поскольку они связаны с разными уровнями иерархии «Я». Это также зависит от серьезности травмы и истории накопленных травматических переживаний субъекта: чем тяжелее травма, и чем тяжелее история травматических переживаний в прошлом (1-й и 2-й уровни), тем глубже она отразится, затрагивая более глубокие слои самости, разрушающие собственную стабильность.

Массивные травмы в первую очередь затрагивают самый верхний слой личности, ментальную или когнитивную самость, а также лежащие в ее основе области, такие как срединные корковые структуры. Ментальное «я» как самый верхний слой «я» уменьшается в таких травмах. Это, в свою очередь, меняет всю иерархию самости. Ментальное «я» ненормально «сжимается», что, условно говоря, делает интероцептивный и экстеро-проприоцептивный слои «я» ненормально сильными. Это, например, отражается в часто наблюдаемом повышении тревожности с крайней интероцептивной осведомленностью (фиксацией на внутренних ощущениях) у людей, которые часто страдают от различных психопатологических синдромов, таких как депрессия, тревога, связанные с травмой и расстройства личности. 

В то же время ментальные или когнитивные особенности Я могут быть «отщеплены» от его нижних вложенных слоев, интеро- и экстеро-проприоцептивных слоев Я. Это может отражаться в различных симптомах разделения и отстранения при диссоциации. 

Диссоциация может отражать неспособность подкорковой системы распознавать и обрабатывать восприятие внешних стимулов (экстероцептивная информация, поступающая из внешней среды) и синхронизировать ее с внутренними стимулами (интероцептивная информация от тела, соматические маркеры, «ощущаемый опыт»). Этот сбой в интеграции вызывает мгновенный коллапс как субъективности, так и интерсубъективности. Таким образом, стрессовые эффекты, особенно те, которые связаны с эмоциональной болью, не переживаются в сознании. ^{Scalabrini A, Mucci C and Northoff G (2022) The nested hierarchy of self and its trauma: In search for a synchronic dynamic and topographical re-organization. Front. Hum. Neurosci. 16:980353. doi: 10.3389/fnhum.2022.980353}

Структурное расщепление при психической травме

Наличие структурного травматического расщепления или раскола личности означает, что внутреннее психическое пространство человека разделяется на разные части – субличности, каждая из которых имеет свой собственный характер, чувства и поведение. В результате человек чувствует себя совершенно по-разному, в зависимости от того, роль какой субличности преобладает в данный момент времени. Такое  расщепление вызывает множество запутанных симптомов. Расщепление личности может быть причиной того, что традиционная психотерапия недостаточно эффективна, так как направлена лишь на одну из многих субличностей, и не учитывает роль и взаимоотношения других частей личности.

В психологической литературе до сих пор существует путаница между понятиями расщепление и диссоциация. Во многих случаях термин "Диссоциация" используется там, где уместнее использовать термин "Расщепление". В материале ниже будут использоваться оба термина в тех значениях, как их приводят соответствующие авторы. 

Французский философ и психиатр Пьер Жане ввел концепцию диссоциации в конце 19 века в связи со своими исследованиями и экспериментами с использованием гипноза для лучшего понимания истерии.  Основополагающая работа Жане по истерии, гипнозу и разъяснению диссоциативных состояний является краеугольным камнем современной теории травмы и ее терапии. Жанэ определил диссоциацию как отсутствие интеграции между двумя или более “системами идей и функций, которые составляют личность”. Отсутствие интеграции является результатом генетических проблем, тяжелой болезни, усталости и пережитых неблагоприятных травмирующих событий. Они могут устанавливать различные состояния сознания внутри человеческого существа, причем каждое состояние имеет свое собственное самоощущение наряду с чувствами и поведением. Эти разнообразные состояния существуют как отдельные потоки, которые  часто не осознают того, что происходит при переходе от одного состояния к другому. По сути это означает, что данные состояния не интегрированы, а протекают параллельно. 

Чем большему количеству случаев травмы подвергается человек, тем больше увеличиваются  симптомы диссоциации.  Найенхейс и ван дер Харт (2011) предложили определение диссоциации как “разделение личности индивида, то есть динамической биопсихосоциальной системы в целом, которая определяет его или ее характерные психические и поведенческие действия”. Они объяснили диссоциацию в терминах травмы, которая описывается не как событие, а скорее как психобиологическая рана. Психобиологические раны снижают интегративную способность индивида, приводя к разделение личности. Разделение личности еще больше подавляет интегративные способности, делая индивида уязвимым для последующих травм, что приводит к циклу травм, снижению интегративных способностей и постоянному повторению разделения личности до тех пор, пока не произойдет исцеление и интеграция. Диссоциация как защитный механизм позволяет людям временно забывать или дистанцироваться от болезненных переживаний. Когда индивиды диссоциируют, это может ощущаться как сохранение “священного ядра личности от имманентного нарушения и разрушения”. 

Одним из лучших подходов, позволяющих обнаружить даже надежно скрытые субличности, возникшие вследствие травматической диссоциации, и реинтегрировать их в изначально целостную личность, является психосинтез и  эмоционально образная терапия Н.Д. Линде.

Почему может происходить расщепление личности при травме?

Обычная реакция человека на душевную боль — это отстранение или уход от ее источника. Но в детстве или в некоторых случаях и во взрослом возрасте, могут быть варианты, когда травмируемый человек (жертва) не может физически покинуть единое с агрессором жизненное пространство. Например, такая ситуация нередка при домашнем насилии, идет ли речь о родителях и детях или о паре, в которой один зависит от другого. Это может приводить к комплексной психической травме (чаще всего домашнего и сексуального насилия, включая сексуальное насилие над детьми) и комплексному посттравматическому стрессовому расстройству (КПТСР). В такой ситуации, вместо того, чтобы уйти физически, жертва удаляется психологически – через защитный механизм расщепления (структурная диссоциация).

Расщепление, связанное с феноменом диссоциации, наблюдается, когда существует явное различие между подвергающимися насилию и не подвергающимися насилию частями "Я" (А. Вайсет, 1996; ван дер Колк, Бессель, ван дер Харт, Онно, Мармар, 2007). Расщепление “сохраняет психологическую сущность ребенка в замкнутом состоянии”, но при этом “ребенок выходит за рамки реальности и жизнерадостности своей жизни... и способность к подлинным и доверительным человеческим отношениям начинает разрушаться”. Устанавливается посттравматическая система выживания, в которой расщепленные части становятся одновременно и “защитником”, и “преследователем”. Изначально защитная, эта система самоисцеления становится неадаптивной и превращается в “ложного бога, который превращает страдание в повторное насилие - против самого себя”. Расщепление может привести к серьезным психологическим расстройствам, таким как ПТСР, неспособность получить доступ к эмоциям или делиться ими с другими, а также повышенная вероятность причинения себе вреда. В случае с домашним насилием над детьми это иногда включает в себя отделение и защиту более уязвимой, невинной части себя, которую иногда называют “потерянным внутренним ребенком”.

Личность расщепляется на «внешне нормальную часть» (ВНЧ) и «эмоциональные, связанные с травмой части» (травмированные части) (ЭЧ), которых может быть много. В особо тяжелых случаях травм и «внешне нормальные части» могут стать множественными и игнорирующими друг друга, что проявляется в виде диссоциативного расстройства идентичности (F44.8). Термины ВНЧ и ЭЧ были введены Чарльз Сэмюэлем Майерсом, который в 1916 году описал их в работе о травматической диссоциации и солдат после острой травмы во время Первой мировой войны. Теория структурной диссоциации как модель травмы была впервые описана Франком Пэтнемом в 1997 году: «Структурная диссоциация включает в себя препятствие или нарушение естественного движения к интеграции психобиологических систем личности, которые были описаны как дискретные поведенческие состояния».

Каждая из отщепившихся частей личности (субличностей или эго-состояний, в терминологии клинического транзактного анализа) хранит свой аспект информации о невыносимом для целостной психики травматическом опыте. К сожалению, когда человек диссоциирует на несколько субличностей, он уходит не только от внешних психических травм, но и от самого себя. Изоляция частей личности от сознательной части психики не позволяет воссоздать целостную картину травматического события, благодаря чему человек не «проваливается» в травму целиком и способен относительно «нормально» функционировать – за счет «внешне нормальной части».

Но каждая из субличностей может переживать внутри себя все негативные чувства, связанные с травмой, удерживать в себе интроекты гнева, агрессии и даже частей личности агрессора или насильника. В разных жизненных ситуациях в поведении человека проявляется та или иная субличность. При ретравматизации (попадании в ситуацию, подобную изначальной травме) активируется травмированная субличность (например, травмированный внутренний ребенок) и те части, которые выступают ее защитниками (Внешний ребенок, Внешне нормальная часть личности, Выживающая часть личности или «саботажник»). Активация этих эго-состояний может объяснить непонятную на первый взгляд как для человека, так и психолога, и неадекватную реакцию на стимулы, отсылающие к изначальной травме.

Теория структурной диссоциации личности при травме

Теория структурной диссоциации личности (Theory of structural dissociation of the personality - TSDP) была разработана О. Ван дер Хартом с коллегами в 2004 году. Структурная диссоциация — это раскол изначально целостной личности. Слово «диссоциация» используется для описания механизма, связанного с фундаментальным разделением внутри личности, которое лежит в основе всех посттравматических расстройств. Это не означает, что у человека развивается психоз или «раздвоение личности» в рамках шизофрении. При структурной диссоциации человек осознает свое «Я», понимает кто он, но внутри чувствует себя совершенно различно от момента к моменту и в различных жизненных ситуациях. Структурная диссоциация личности будет тем сложнее, чем больше интенсивность, частота и продолжительность травматизации, и чем раньше она началась в жизни человека. Несовместимые и чередующиеся психические состояния рассматриваются как диссоциативные части личности. Люди со структурной диссоциацией личности не имеют интегрированного самоощущения, но переключаются между разными психическими состояниями (частями личности), содержащими разные эмоции, разные стратегии совладания и разные представления о себе и отношениях.

Расщепление при детской психической травме развивается как стратегия преодоления травмирующих переживаний. Когда случались стрессовые события, такие как ссоры родителей, физическое и/или сексуальное насилие, словесные оскорбления или длительное пренебрежение, нарушения привязанности (травма привязанности) у ребенка, неспособного выйти из травмирующей жизненной ситуации, не было другого выбора, кроме как расщепиться на несколько субличностей. Вместо проживания и отреагирования боли и гнева, ребенок интернализировал их, возможно обратив гнев на себя, превратив его в вину, самобичевание и стыд.

Комплексная психическая травма, приводящая к КПТСР отличается от «обычного» посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), возникающего в результате одного травматического инцидента, выходящего за рамки обычного человеческого опыта. В нормальных обстоятельствах человек бы просто избегал своего обидчика и никогда бы не встречался и не возвращался к нему. Однако когда агрессор является членом семьи или одним из родителей, не остается другого выбора, кроме как остаться и постоянно подвергаться травмированию. В такой ситуации практически невозможно справиться с травмой здоровым образом, поэтому ребенок создает внутри себя изолированные «отдельные я», чтобы распределить душевную боль между различными изолированными частями личности. КПТСР может возникать и у взрослых, например у врачей, которые ежедневно видят страдания и смерти пациентов.  

Травмированные части личности, связанные с травмой, «зациклены» на воспроизведении травматических переживаний. Эти реконструкции травмы включают тенденции к действию для защиты от предполагаемой или реальной угрозы целостности тела, психики или жизни, а также тенденции к действию, связанные с потребностью в привязанности и страхом потери привязанности. Эти действия опосредуются врожденной системой защиты от угрозы, которая может проявляться как реакции борьбы, бегство, замирание, коллапс, регрессия в детство, полное подчинение, сверхбдительность и восстановительные (охранительные) состояния.

«Внешне нормальная часть» или Выживающая часть личности (в терминологии Франца Рупперта) при этом «зациклена» на избегании травматических переживаний и внутренних переживаний в целом. При этом основными целями являются поиск одобрения, чтобы получить признание, защиту и любовь. В той степени, в которой такие цели достигаются, результатом является уменьшение фоновой тревоги и усиление кажущейся нормальности (но не подлинности) травмированного человека. «Нормальность» данного эго-состояния является только кажущейся, что подтверждается негативными симптомами отстраненности, гипочувствительности, или, в некоторых случаях, полной амнезии травматического опыта.

Признаки Травмированных частей личности (субличностей) 

• Сохраняют воспоминания о травме
• Останавливаются в возрасте и в месте момента травмы
• Ищут выход из травмы, воспроизводя схожие с травмой ситуации
• Реагируют на триггеры травмы или на схожие обстоятельства неадекватно (от взрыва эмоций до замирания)
• Не растут и не развиваются
• Формируют симбиозы со Спасателями, предлагающими иллюзию защиты

 Признаки Выживающих (Внешне нормальных) частей личности

• Охраняют душевное равновесие
• Вытесняют и отрицают травму (избегают правды)
• Строят стратегии выживания и формируют психологические защиты
• Контролируют травмированные части
• Ищут компенсации за страдания
• Строят иллюзии (что все в порядке)
• Отвлекают от травмы
• Вновь расщепляются при ретравматизации
• Отсутствует эмпатия
• Уходят от реальности (в т.ч. зависимости)
• Испытывают жалость к себе
• Проявляют синдром Спасателя
• Заигрывают со смертью
• Становятся агрессорами 

 Признаки здоровых частей личности (субличностей)

• Способны открыто воспринимать реальность
• Способны адекватно выражать чувства
• Хорошая память на события
• Доверие к другим людям
• Способность создавать и поддерживать эмоциональные связи
• Способность освобождаться от нерелеванных отношений
• Зрелая сексуальность
• Рефлексия и эмпатия
• Принятие соразмерной ответственности
• Любовь к правде
• Оптимизм

Франц Рупперт приводит следующие отличия Травмированных, Выживающих и Здоровой части личности: 

Чем тяжелее травма, тем сложнее расщепление и тем более «отдельными» ощущаются эти части. Внешне нормальная часть (ВНЧ) ведет повседневную жизнь практически без эмоций – чаще всего палитра ограничена опустошением и оцепенением. В этом режиме человек может вообще не вспоминать свое болезненное прошлое или помнит, но чувствует, как будто это произошло с кем-то другим или произошедшее стало каким-то нереальным.

В то время как внешне нормальная часть личности ВНЧ продолжает «нормально» жить, травмированные ЭЧ хранят травмирующие воспоминания. Иногда они прорываются и застают человека врасплох. Травмированная часть реагирует на опасные ситуации, похожие на обстоятельства травмы ситуации агрессией, бегством, регрессией или замиранием (4 основных  реакции на стресс), либо сторичными расщеплениями травмирванных частей. Травмированная часть несет в себе множество дисфункциональных когнитивных и поведенческих схем, принятые для выживания решения, родительские предписания и интроекты.  Травмированная часть непропорционально реагирует на ситуации и везде видит опасность, критику и отвержение. Она всегда на страже. Когда люди приближаются, она сразу предполагает, что они причинят вред или предадут. Это происходит потому, что Травмированная часть застыла во времени травмы — скорее всего, во времени первичной детской травмы. Поэтому, даже находясь во взрослом теле, травмированный человек снова и снова переживает детское одиночество, страх и отчаяние. Когда балом правит Травмированная часть, человек полон напряжения, тревоги, недоверия и избегания.

Иногда Травмированная часть вторгается во Внешне нормальную часть, что приводит к тому, что человек внезапно испытываете ощущения или слышит критику, которые исходят изнутри, но кажутся чуждыми. 

Перенеся детскую травму во взрослую жизнь, человек почти ежедневно чувствует внутренний конфликт, тревогу и беспокойство, причины, которых трудно или невозможно установить. Например, одна «эмоциональная» часть может быть похожа на маленького ребенка, которого легко обидеть и который действует импульсивно и незрело. При этом другой – взрослой «внешне нормальной» части удается быть сильной, адекватной и компетентной. Нередко «внешне нормальная часть» постоянно чувствует внутреннюю пустоту и оцепенение. Одна из частей может доминировать в семейной жизни, другая — в профессиональной, а третья и так далее – в ситуациях, напоминающих об обстоятельствах травмы. При «включении» различных эго-состояний человек, словно «переключается» из одного режима бытия в другой, сбивая с толку окружающих и самого себя своим неадекватным поведением.

Иметь различные субличности — это нормально. Например, считается вполне адекватным быть разным на работе и дома. Однако когда психика травмирована, активация и захват всей личности отдельными субличностями может стать спонтанным и неуправляемым. Сам человек и окружающие не могут понять, чем могла быть спровоцирована гиперэмоциональная реакция или взрывная агрессия, казалось бы, в обычных обстоятельствах. Например, внешне адекватный взрослый человек вдруг «взрывается» руганью, когда ему делают невинное, казалось бы, замечание. Ни окружающие, ни сам человек не может понять, что его спровоцировало, так как обстоятельства изначальной детской травмы (например, агрессия контролирующих доминирующих родителей) надежно расщеплены между субличностями и скрыты от «внешне адекватной части». Но стоит прозвучать ключевым словам или возникнуть похожей на травматичную ситуацию, как на свет проявляется обороняющаяся с помощью агрессии часть личности (эго-состояние «внешний ребенок» – «саботажник»). Травмированная часть контролирует ваше тело и эмоции способами, которые вы не всегда осознаете. Например, когда вы скрипите зубами по ночам или когда вы впадаете в неконтролируемую ярость.

Происходит это потому, что «Внешне нормальная часть личности» не может вспомнить или распознать источник травмы, потому что воспоминания «хранятся» в полностью диссоциированной эмоциональной части личности, связанной с травмой. Когда эти воспоминания запускаются, человек из другого эмоционального состояния чувствует гнев, активируя в то же время разные типы самореферентных когниций и поведения, другую ментальную точку зрения.

Травматическое расщепление служит причиной тревоги, фобий и эмоционального опустошения

При травматическом расщеплении или структурной диссоциации личности человек старается жить так, чтобы любым образом избежать своих травмирующих воспоминаний. Однако симптомы травмы ухудшаются по мере того, как все больше и больше стимулов ассоциируется с травмой - звуков, людей, ключевых слов, мест. Всякий раз, когда происходит что-то, что разум связывает с первоначальной травмой, память об этом неприятном опыте активируется. Но чем больше человек избегает ее, тем больше ассоциаций возникает. Например, если кто-то не смотрит человеку в глаза, это напоминает ему о годах пренебрежения со стороны родителей. Или людные места напоминают ему о времени, когда он остался в одиночестве на публике, чувствуя себя беспомощным. Или любой внезапный и громкий звук напоминает о хлопнувшей двери дома, когда мать в приступе злобы убежала из дома, оставив малыша одного.

Расщепление позволяет закрыться от прошлого, чтобы выжить, но иногда травма прорывается наружу, и человек внезапно наполняется страхом и болью.

Чтобы сохранить свою внешне нормальную часть, человек использует различные стратегии избегания:

• Избегает отношений, чтобы не допустить отвержения, предательства и одиночества.
• Перестает самовыражаться, чтобы не подвергнуться критике и унижению.
• Отказываться от надежды и саботирует возможности, чтобы избежать разочарования или неудачи.

Одним из наиболее распространенных объектов избегания является близость и привязанность . Поскольку в прошлом ребенка обидели родители, братья и сестры или друзья, он и во взрослом возрасте (его травмированная часть) воспринимает любую привязанность как угрозу, которую надо избегать любой ценой. Внешне нормальная часть может жаждать любви и общения и ищет близости. Затем эти две части сменяют друг друга в порочном круге чередования эго-состояний, что на первый взгляд выглядит как дезорганизованное амбивалентное поведение: в один момент человек полон любви, а в другой напуган близостью и цепенеет или бежит.

При травматическом расщеплении личности может наблюдаться диссоциация с телом: человек теряет связь со своими внутренними сигналами голода, усталости и стресса. Он может утратить половое влечение.

По мере того, как травмированный человек строит свою жизнь, отчаянно пытаясь избежать своего прошлого, его жизнь становится все более ограниченной. В конце концов, выстраивается настоящая стена, как против внешней, так и против своей внутренней эмоциональной жизни. В конечном итоге это приводит к полному опустошению.

К сожалению, травматическое расщепление, хотя и помогает выжить, не является долгосрочным решением. Травмированная часть имеет сильную потребность быть увиденной и услышанной, и рано или поздно она проявится в полную силу, когда ей уже будет невозможно пренебрегать.

Признаки и симптомы структурной диссоциации личности

• Проявления внутреннего расщепления: например, высокая работоспособность на работе при заметной регрессии в терапии, попеременная идеализация и обесценивание значимых других или даже терапевта, высокий интеллект в сочетании с плохим суждением.
• Анамнез: ряд предыдущих терапий без особого прогресса или ясности, лечение, которые были трудными, бурными или закончились каким-то необычно драматичным образом.
• Соматические симптомы: необычная переносимость боли, головные боли, связанные со стрессом, нистагм глаз, моргание; нарколептические симптомы; атипичная невосприимчивость к психофармакологическим препаратам.
• Регрессивное поведение: позы тела, когнитивные способности, вербальный язык или язык тела типичные для маленьких детей; неспособность установить зрительный контакт, избегание, молчание, страх быть брошенным, эмоциональное цепляние.
• Модели нерешительности или самосаботажа, отражающие внутреннюю борьбу между частями личности: неспособность принимать мелкие повседневные решения, трудности с принятием обязательств перед значимыми другими; частые смены работы или карьеры, успех в жизни, чередующийся с неудачей, высокая работоспособность, чередующаяся с декомпенсацией, усердие в терапии, но саморазрушение вне ее.
• Симптомы нарушения памяти: трудности с запоминанием того, что происходило в течение дня, трудности с сохранением непрерывности контекста от сеанса к сеансу терапии, “провалы в памяти”, абсансы во время вождения в знакомом месте (например, по дороге домой с работы), забывание разговоров, забывание хорошо усвоенных навыков (например, как водить машину), действия, которое не помнят.
• Паттерны саморазрушительного и аддиктивного поведения, отражающие внутренние конфликты: Внешне Нормальная часть личности может быть привержена жизни и стабилизации, в то время как Травмированные эмоциональные части участвуют в рискованном поведении или пытаются причинить вред или убить тело в попытке получить облегчение любой ценой. 

Почему традиционная психотерапия может быть неэффективна при травматическом расщеплении личности?

Когда человек проходит через эмоциональную травму, даже небольшую, его рациональное мышление отключается. Когда человек в шоке, его психика диссоциирует; — пытается «запереть» инцидент и все связанные с ним чувства в дальнем закрытом ящике «банка памяти». Другими словами, человек фиксируется и застревает, потому что этот фрагмент травматического опыта хранится изолированно, не интегрирован с более крупной системой психики, и поэтому он не может соединиться с более новой, более полезной и адаптивной информацией, которая способствует исцелению (например, «Я уже взрослая и не все меня ненавидят»).

Считается, что у обычного человека около 10-20 непроработанных воспоминаний ответственных за большую часть душевной боли и страданий в жизни (Чтобы найти их, например, можно прибегать к технике образной деконструкции личности из китайской терапии образной коммуникации - ICP). Тем не менее, это число травмирующих воспоминаний и связанных с ними субличностей может быть намного большим у людей, подвергавшихся в детстве насилию и издевательствам.

Традиционные формы «разговорной» психотерапии, такие как когнитивно-поведенческая терапия (КПТ), могут оказаться неэффективными для исцеления последствий тяжелых психических травм, которые вызывает текущие симптомы. Это происходит потому, что большинство этих воспоминаний о травмах надежно скрыты в бессознательном от рациональной когнитивной обработки. Даже если клиент или пациент логически понимает, что его реакции «иррациональны», это не меняет его эмоциональной реальности, которая все еще содержит чувства, восприятия и физические ощущения, которые он когда-то переживал во время травмы.

КПТ или другие «конгнитивные» способы совладания также предполагают, что именно «иррациональные» мысли вызывают все проблемы. Но основная идея о том, что мысли предшествуют эмоциям, в большинстве случаев неверна. Что касается эмоциональной боли, которая коренится в травмах, связанных с развитием и привязанностью, нереалистично думать, что человек может «осмыслить» себя таким образом, чтобы реинтегрировать расщепленные и изолированные друг от друга части личности. Однако применяя техники КПТ, такие как "Падающая стрела", можно выйти на травмированные части личности, которые являются носителями определённых убеждений, и продолжить с ними работу в эмоционально-образной терапии. Я использую этот прием при работе с мужчинами, которые привыкли мыслить в конкретно-логических формах и с трудом переходят к образам бессознательного. 

Другим препятствием на пути к эффективности КПТ является то, что, если терапевт сосредотачивается исключительно на том, что он считает «дисфункциональными мыслями», он игнорирует тот факт, что имеет дело с многомерным человеком с его собственными уникальными способностями и совершенно особой внутренней реальностью. Даже источники автоматических мыслей и «иррациональных» убеждений могут быть совершенно различными и не всегда доступными сознательной части личности.

Представления о том, какие методы лечения наиболее эффективны при работе с последствиями травм, в последние годы значительно изменились. Новейшие исследования бросают вызов старому предположению о том, что длительное интенсивное лечение необходимо для хороших результатов, поскольку было обнаружено, что даже краткосрочная терапия с различными интегративными модальностями может иметь такие же, если не более положительные результаты. Если человек чувствует себя «застрявшим» в разговорной терапии или разочарован постоянными спорами с собственным разумом, возможно, стоит изучить эти альтернативы.

Подходы в психотерапии и оказании психологической помощи, которые вызывают устойчивые изменения, работают на внутреннем и реляционном уровне. Вдобавок к терапевтическим отношениям терапевт может использовать эмпирические техники, которые вызывают значительное эмоциональное воздействие. Эти техники направлены на то, чтобы произвести изменения на физиологическом и даже неврологическом уровне, минуя когнитивный разум.

EMDR (ДПДГ), например, использует технику под названием «двусторонняя стимуляция», чтобы напрямую сформировать здоровую связь в памяти, соединяя плохие, заблокированные воспоминания с хорошими и адаптивными, чтобы позволить переработать застывшие травматические воспоминания. Схема-терапия использует определенные эмпирические стратегии и терапевтические отношения для содействия исцелению на эмоциональном уровне. Телесно ориентированные техники также эффективны в создании изменений «снизу вверх», а не «сверху вниз».

Травматическая диссоциация и эмоционально-образная терапия

Одним из лучших комплексных подходов, объединяющих работу на эмоциональном и телесном уровне, является эмоционально-образная терапия. С помощью работы с образами внутренней психической реальности, чувствами и эмоциями, телесными ощущениями удается обойти психологические защиты, получить доступ к вытесненному в бессознательное травматическому опыту, найти и вступить в коммуникацию с расщепленными частями личности, что позволяет выявить и прожить неотреагированные «застывшие» эмоции и конфликты, интегрировать расщепленные части в единое здоровое целое.

ЭОТ позволяет работать с ранними травмами, травмами любви, идентичности, травмами сексуальности, травмами насилия, трансгенерационными травмами, при синдроме исчезнувшего близнеца, при синдроме эмигранта или синдроме спасателя.  

Очень важно, что в эмоционально образной терапии принимается, что кроме Внешне нормальной части и травмированных частей личности существуют внутренняя взрослая здоровая и мудрая, ресурсная часть, которая способна послужить центром реинтеграции расщепленных частей личности.

Это врожденная движущая сила на пути к целостности и здоровью, которая всегда была с человеком с самого первого дня. Взрослая часть является ключом к исцелению от травм и расщепления. Эта мудрая часть впитывает любовь поддерживающих людей, часть, которая направляет на пути выздоровления, использует знания и мудрость из книг, ресурсов и от учителей и действует как путеводный свет. Это именно та часть, которая подталкивает человека к получению психологической помощи, поиску информации в Интернете и поиску поддержки. В работе по реинтеграции личности в ЭОТ находят и укрепляют эту часть. Исцеление заключается в интеграции, в том, чтобы все части личности успешно коммуницировали друг с другом, поддерживая и дополняя друг друга. Исцеление заключается в том, чтобы собрать вместе все элементы себя, а не жить дезинтегрированной жизнью с невозможностью полностью контролировать себя, свои эмоции, отношения, и достижения, уметь отличать прошлое от настоящего, а не эмоционально переживать прошлое снова и снова.

При работе в подходе ЭОТ проработаннная и исцеленная травма становится просто событием в жизни человек и приобретенным опытом без огромного аффективного заряда и негативного влияния на его психическое и физическое здоровье. В результате клиенту удается вернуть ранее утраченные ресурсы, ресурсы, затраченные на совладание с травмой и те ресурсы, от которых он отказался, найти новые способы реагирования, принять новые решения и написать новые сценарии жизни. 

Примерный порядок работы с травмой в ЭОТ 

• Проясняем ситуацию травмы
• Находим и устанавливаем контакт с травмированными частями, ресурсируем их и даем поддержку 
• Забираем травмированную часть (Внутренний ребенок) из травмирующего события 
• Выпускаем негативные воздействия и намерения из образа травмированной части.
• Даем травмипрованной части прожить подавленные и неотрегированные эмоции. 
• Находим и вступаем в контакт с диссоциированными частями личности, которые образуются в результате расщепления 
• Возвращаем обнаруженные интроецированные части и чувства агрессору 
• Возвращаем утраченные в результате травмы ресурсы и части личности
• Выпускаем из тела и психического пространства чужую волю
• Возвращаем собственную утраченную волю 
• Ищем и возвращаем заблокированные, вытесненные собственные ресурсы, собственные части личности (в том числе - омертвевшие)
• Возвращаем агрессору ощущения его частей тела, его слова, его взгляды
• Восстанавливаем личные границы
• Возвращаем вред бездействующим свидетелям насилия и агрессии
• Даем разрешения и принимаем пролеченные части, проводим реинтеграцию частей личности

Записаться в группу бесплатных ЭОТ Интервизий для специалистов любых модальностей: